Письмо на небеса

– Ну уж нет! Как можно сравнивать? – засмеялась я.

Затем папа посерьезнел:

– Ты же знаешь, что нужно парням твоего возраста? Только одно. Только об этом они думают и днем и ночью.

– Папа, это не так.

– Это всегда так, – полушутя-полусерьезно настаивал он.

Я стала убеждать его, что он ничего не знает и что в наше время парни другие, не такие, каким был он, но в глубине души я была совсем не против того, чтобы Скай подумывал о сексе со мной.

– Лорел, я понимаю, почему ты не приводишь сюда своих новых подруг, – сказал папа. – Я знаю, что нам сейчас тяжело и что во мне нет ничего особенного, чем бы можно было гордиться, но если ты собираешься встречаться с парнем, мне бы хотелось с ним познакомиться.

Я не хотела приводить Ская в наш дом, но от слов папы мне стало очень грустно, поэтому я ответила:

– Хорошо.

– И эти девочки, с которыми ты постоянно общаешься. Надеюсь, они не какие-то там хулиганки? – Он подвигал бровями, желая превратить это в шутку.

– Нет, пап, – деланно рассмеялась я. Затем глубоко вздохнула и спросила: – Как ты думаешь, когда вернется мама?

Он тоже вздохнул и посмотрел на меня.

– Не знаю, Лорел.

– Как бы мне хотелось, чтобы она не уезжала! – вырвалось у меня.

Папа нахмурился.

– Я понимаю, что тебе нужно поговорить с кем-то на женские темы. Но, по крайней мере, у тебя есть тетя.

– Мне кажется, тетя Эми ничего в этом не понимает. Думаю, ты должен сказать маме, что ей пора вернуться домой. – Я выжидающе уставилась на него.

Злился ли он еще на нее за то, что она сначала переехала в свою дурацкую квартиру, а потом и вовсе оставила нас? На его лице отразилась боль, и я сразу пожалела о сказанном. Папа издал такой тяжелый долгий вздох, что я поняла: ему так же невыносимо отсутствие мамы, как и мне.

Там, где рос папа, жизнь была простой и замечательной. Его родители все еще живут на той самой ферме в Айове, где он просыпался на рассвете, чтобы заняться хозяйством. Папа говорит, что обожал утром вдыхать аромат люцерны. В двадцать один год он отправился в путешествие на мотоцикле, останавливался в разных городах и подрабатывал – в основном, на стройках, затем, готовый к новым приключениям, уезжал. Он считал, что мир много чего может предложить, стоит только поискать. Но больше всего папа любил рассказывать, как изменилась его жизнь в тот день, когда он встретил маму. Как он встретил ее и вдруг понял, почему иногда бывает достаточно любящего человека и созданной с ним семьи.

Наверное, у меня невольно выступили слезы, потому что папа наклонился ко мне и потер мою макушку костяшками пальцев, что означало – разговор окончен. Мы, в любом случае, говорили с ним сегодня больше, чем за все эти дни.

Мне вспомнилось, как приняв душ после работы, папа пел нам с Мэй на ночь колыбельную, и я чувствовала, как его щеки пахнут одеколоном. Он пел:

«Эта земля – твоя земля, эта земля – моя земля,

От Калифорнии до островов Нью-Йорка,

От секвойного леса до вод Гольфстрима,

Земля, созданная для нас с тобой»

[44].

Когда он пел эту песню, каждое место на земле виделось мне тайной, которую я когда-нибудь раскрою. Мир казался мне огромным, сияющим и полным того, что еще не изведано мной. И я принадлежала этому миру, вместе с папой, мамой и Мэй. А теперь мама где-то в Калифорнии. А Мэй уже нет нигде.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогой Джим Моррисон,

На осеннем фестивале будет выступать группа, которая играет ваши песни. В первые выходные после Дня благодарения толпы народу собираются в парке у подножия горы. В детстве мы с Мэй каждый год с радостью ждали этот фестиваль. В парке расставляют лотки с поделками, в палатках продают индийский хлеб, жареные перцы чили и даже высушенные зерна красной кукурузы, которые используют для украшения или кладут в пироги. Но с наступлением темноты, когда становится прохладней, всем нужно только одно – музыка. Мамы, папы, дети, подростки – все устремляются к сцене. Все надевают куртки и танцуют. Мои родители танцевали свинг на грязном полу танцплощадки. Они были самыми лучшими. Все смотрели, не отрывая глаз, как они кружатся. Мы с Мэй стояли рядом, держа в руках венки ко Дню благодарения, сделанные тут же, у палаток с поделками, и слизывали с пальцев сахарную пудру от индийского хлеба. Мама смеялась, как девчонка, когда папа подхватывал ее и подбрасывал вверх. В воздухе уже чувствовалось приближение зимы, но мы забывали об окоченевших пальцах, потому что видели родителей влюбленными друг в друга. В эти мгновения мы могли представить себе историю их любви: как они встретились, как создали нашу семью. Мы ими гордились.