Письмо на небеса

Я прошла мимо закрытой двери в комнату Мэй, но затем остановилась на секунду, развернулась и повернула дверную ручку.

– А это комната моей сестры, – сказала я.

Мы вошли, и Ханна стала разглядывать полусгоревшие свечи Мэй на комоде, коллекцию ее солнцезащитных очков в форме сердец, банку с ракушками, флакон с духами «Санфлауэр». Ее фотографии на пробковой доске, плакат Ривера на стене, натянутую вдоль стен гирлянду из лампочек.

– Ух ты! Твоя сестра была классной, – восхитилась Ханна.

– Да, – улыбнулась я и услышала, как открылась входная дверь. – Пап?

Ханна внезапно занервничала.

– Думаешь, я понравлюсь ему? – прошептала она.

– Конечно, – ответила я, входя с ней в гостиную. – Привет, пап. Это Ханна.

Я никогда еще не видела Ханну такой. Она была похожа на маленькую девочку, когда переминалась с ноги на ногу и вытирала ладони о платье. Наверное, ей было очень важно, что подумает о ней мой папа. Я с грустью осознала, что она не знает, как вести себя с родителями, у нее не было опыта.

– Здравствуйте, сэр, – протянула она папе руку.

Папа улыбнулся.

– Зови меня Джим. Я очень рад наконец-то познакомиться с тобой!

– Я тоже.

– Вы хотите есть? – спросил папа.

Мы уже вечность не ели ничего кроме еды из микроволновки, и разогревала ее обычно я, но тут папа добавил:

– Я собираюсь приготовить знаменитые тако Джима.

Он хочет произвести впечатление на Ханну, поняла я и улыбнулась. Видимо, он обрадовался тому, что я пригласила домой подругу. И он хотел, чтобы нам было хорошо.

Так что папа сделал всем тако, и мы съели их вместе, а потом приготовили попкорн и сели в гостиной смотреть кино. Папа оставил выбор фильма за нами, и мы решили пересмотреть любимую нами всеми «Полночь в Париже»[66]. Этот фильм от начала и до конца удивительно забавный.

Перед сном Ханна надела мою пижаму. Мы пытались заснуть, лежа в постели под светящимися в темноте звездочками на потолке, когда Ханна повернулась ко мне и сказала:

– Мне кажется, Джейсон просто зол на весь мир. Наши родители умерли, мы вынуждены жить с бабушкой и дедушкой, и его надежды на поступление в университет и на футбол рухнули. И, думаю, он боится за меня. Что я облажаюсь и застряну здесь навсегда. Самое странное – что я должна бы ненавидеть его, но это не так. Нет, порой я, конечно, ненавижу его, но, знаешь, он ведь мой брат. Я все равно его люблю. По-твоему, я ненормальная?

– Нет, – ответила я. – Я сейчас вернусь.

Мне хотелось сделать Ханне приятное, и у меня появилась идея, как именно. Я на цыпочках вышла из комнаты, опустила лестницу, ведущую на чердак, и забралась наверх, в темноту, где мы с Мэй притворялись пробравшимися на судно безбилетными пассажирами. Отыскала и открыла коробку с надписью «Хэллоуин». Там лежали две пары крыльев, которые мы с Мэй надевали – идеальной формы, обтянутые прозрачным капроном и украшенные узорами из блесток. Я взяла крылья Мэй и принесла их Ханне.

– Возьми, – сказала я. – Я подумала, что, возможно, они тебе понадобятся. Они сделают тебя храброй.

Она села в постели, надела крылья, натянув на плечи держащие их резинки, и улыбнулась:

– Они прекрасны.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогой Джим,

Собираясь в школу этим утром, Ханна надела крылья и объявила:

– Сегодня я их не сниму. – И, войдя в школьный коридор, игнорировала всех, кто таращился на нее.

Я отослала сообщение Натали, и она согласилась встретиться с нами в обеденный перерыв на аллее. Ханна пообещала мне, что поговорит с ней. Мы с Ханной пришли первыми, и когда подошла и прислонилась к стене Натали, они долгое время молча смотрели друг на друга.

Наконец Ханна нарушила молчание:

– Я, правда, люблю тебя, – выпалила она. – Прости меня. Просто мне страшно. Я не знаю, как себя вести, и ненавижу, что о нас судачат. Я еще не готова объявить, что мы пара, но обещаю, что перестану встречаться с другими.

Натали не отрывала от нее взгляда.

– Правда?

Ханна кивнула и поспешно, словно опережая готовые прорваться рыдания, продолжила:

– Что-то случилось с Джейсоном после той вечеринки. Если ты думала, что он разозлился, встретив меня там с Кейси, то видела бы ты его, когда он узнал о том, что мы с тобой целовались в ванной. Он кричал: «Это нормально для лесбиянок, а не для моей сестры». Я пыталась, на самом деле пыталась отстаивать нас. Он ударил меня. Но это неважно. Главное, что он уезжает этим летом.

– Что? Он ударил тебя?

– Да, – кивнула Ханна. – Все нормально. Я в порядке.

– Ничего не нормально. Я ненавижу его. Всей душой ненавижу. Я ненавижу всех, кто причиняет тебе боль. Я люблю тебя.

Натали бросилась к Ханне и обняла ее. Ханна же отпустила себя, дав волю слезам. Ее плечи подрагивали, и кончик крыла феи хлопал по щеке Натали.

Затем Натали протянула руку ко мне:

– Ты тоже можешь присоединиться к нам, Лорел.

Это была их обычная шутка-приглашение, когда они обнимались при мне. Мы все засмеялись, и я подошла и обхватила руками их обеих.

– Что мы будем делать? – спросила я, когда мы покончили с объятиями.

Натали повернулась к Ханне:

– Переезжай ко мне. Поживешь у меня, пока он не уедет. Согласна?