Письмо звездному мальчику

– Нет, слабый и несчастный в оборочках – это одно, – продолжала потешаться подружка. – А вот сильный и злой – совсем другое!

Но что бы она там ни говорила, я была полна решимости посмотреть на сильного и злого Шмарова в оборочках.

– Оставайся сегодня у меня, – предложила Юлька. – Мои все равно на дачу на все выходные укатили.

– В такой-то холод?

Она лишь развела руками.

Погода и правда не радовала никого, кроме меня, главной нелюбительницы весны: от тепла не осталось и следа, температура снова упала почти до нуля, а с неба сыпался не то дождь, не то снег.

– А что там вообще так рано делать? – удивилась я.

– Ничего ты не понимаешь, – снисходительно пояснила подружка. – Готовиться к открытию сезона, вот что! Порядок в доме наводить и всякое такое. Меня тоже пытались затащить, еле отбилась. Все ради твоего Лешеньки!

– Ой, можно подумать, ты так на дачу рвалась! – не поддалась я. И тут же спохватилась: – Никакой он не мой.

Подумала еще немного и уточнила:

– Пока.

Юлька хмыкнула, но от комментариев воздержалась, спросила только:

– Ну так что, остаешься?

– Даже не знаю… – задумалась я. – Одета я затрапезно, да и косметики с собой нет…

– Косметику возьмешь мою. А одета ты вполне прилично, – заверила она. – Пусть наряжаются те, кто в театр раз в год ходит. А которые, как мы…

Я засмеялась:

– Ладно, уболтала. Только домой позвоню.

Мы, конечно, протрепались допоздна, и перед тем, как лечь спать, я долго и тщательно заводила будильник.

– Зачем так рано? – зевала Юлька.

– А за цветами?

– Ты что, совсем уже?.. – с нее даже слетел сон. – Неужели и правда собираешься снова подарить?

– А ты сомневалась? – усмехнулась я.

Разбудил нас звонок Юлькиного мобильного.

– Алло. Да, привет, мам, – сонно проговорила она, немного послушала и взвилась в постели: – Что? Ты с ума сошла? Нет, не могу, я в театр иду! Да, теперь я хожу в театр еще и по утрам! – Она еще немного послушала, сникла и понуро сказала: – Да, поняла. Ну поняла, поняла, что тетя Света попросила… Ладно, пока.

Она нажала на отбой и виновато посмотрела на меня:

– Маминой подруге срочно диск один нужен, она маме позвонила, а мама мне. Сказала, где лежит. Тетя Света сейчас за ним приедет.

– А не может она вечером приехать? – зацепилась я. – Или хотя бы после обеда?

– Нет, ей срочно.

– А одна я не пойду, – тут же решила я.

– Вот еще! – воспротивилась Юлька. – Ты уже настроилась, значит, иди. Потом мне все расскажешь.

– Но мне страшно, – пожаловалась я.

– Что тебе страшно? – прищурилась она. – С цветами по театру ходить? Дарить их ты как-то не сильно боялась! И потом, скоро сезон закончится и лавочка вообще прикроется! Не успеет он тебя запомнить.

– Думаешь, уже забыл? – хмыкнула я.

Но это решило дело. Я быстро оделась, накрасилась Юлькиной косметикой и вылетела из дома.

Погода наутро нисколько не улучшилась, по-прежнему шел мокрый снег. Позавтракать я не успела – проснулись мы почему-то от звонка не будильника, а Юлькиного телефона, и произошло это значительно позже намеченного времени. Так что, выйдя из метро, я завернула к киоску за датским хот-догом, перепрыгивая через лужи в уже и без того мокрых ботинках.

Так я и подошла к театру: через плечо сумка, в одной руке букет белых хризантем, в другой – бутерброд. По аллейке к центральному входу неторопливо стекались родители с детьми.

Идти в театр с бутербродом было бы уже слишком. Я забилась в дальний угол сквера, положила цветы на грязную от размокших прошлогодних листьев скамейку и стала есть, уткнувшись взглядом в глухую серую стену. За спиной слышались детские голоса, приглушенные падающим снегом.

Откуда-то прибежала большая белая собака – грязная и мокрая, как все вокруг – и стала заинтересованно обнюхивать целлофан.

– Уйди, собака, – угрюмо сказала я. – Отойди от моих цветов. Это Шмарову.

Я резко обернулась – вдруг показалось, что за спиной кто-то стоит. Не хватало еще кому-нибудь услышать, как я беседую с уличной дворняжкой! Убедившись, что я намерена доесть бутерброд сама, собака убралась. Из театра донесся первый звонок.

Против ожиданий, никто не проявлял ко мне интереса: родители занимались детьми, а бабульки-билетерши, видимо, насмотрелись и не на такое. Однако совсем затеряться в толпе мне все же не удалось: в фойе я неожиданно столкнулась с фанатами в лице едва ли не единственного их представителя мужского пола. Мы так и не познакомились официально, но в лицо друг друга, конечно, давно знали. Мне также было известно, что парня зовут Кириллом.

– Привет! – неожиданно сказал он.

Видимо, удивился, увидев знакомое лицо на детском спектакле – больше никого из фанатов тут не наблюдалось.

– Какими судьбами? – светски поинтересовалась я.

– Все равно дома делать нечего, – вздохнул он и спросил: – Кому цветы?

– Шмарову, – сказала я и, спохватившись, умолкла: слишком уж проникновенно это прозвучало.

Но Кирилл не удивился и серьезно кивнул:

– Хороший актер.

Мимо нас прошла страшненькая девчонка, та самая, что постоянно дарила цветы Теркину. Она поздоровалась с Кириллом, а я не упустила случая поинтересоваться:

– Ты ее знаешь?