Пистоль и шпага

– По образованию я лекарь, – начал офицер. – Учился за границей. Практиковал в Кельне, откуда против своей воли был взят во французскую армию военным медиком. Служил под началом маршала Виктора, пока, наконец, не сбежал и не перебрался в Россию. Здесь вступил в русскую армию, где случай свел меня с директором медицинского департамента Военного министерства Виллие. Яков Васильевич узнал, что я умею сводить мозоли на ногах, и написал о том государю. Александр Павлович давно страдал от этого недуга, вот и повелел доставить меня в Петербург. Только попрошу, ваша светлость, о том никому не говорить. Мозоли – хворь не стыдная, но не дело, если в армии станут это обсуждать.

– Не скажу, – заверил Кутузов. – Продолжай.

– Мозоли я свел. Дело это не быстрое. Приходилось делать размягчающие ванночки, ставить компрессы. Во время таких процедур государь милостиво соизволил беседовать со мной.

– О чем? – спросил Кутузов.

– Любопытствовал про битву под Бородино – и не только. Спрашивал про Смоленск и прочие сражения. Требовал говорить подробно, ничего не утаивая.

– Про оставление Москвы спрашивал?

– Да. Интересовался, что я думаю об этом.

– И как ответил?

– Оставление Москвы стало тяжкой, но вынужденной мерой. Попытка не пустить врага в старую столицу кончилась бы уничтожением армии. Вы поступили мудро, ваша светлость.

– Так и сказал?

– Именно, ваша светлость!

– А государь?

– Удивился. Сказал, что впервые слышит такое от офицера. Что другие ругают вас, на чем свет стоит.

«Да, – помрачнел Кутузов. – Желающих расшибить лбы о французские ядра пруд пруди – как в армии, так и в Петербурге. Кто ж тогда Бонапарта из России прогонит?»

– Отчего ж думаешь, не как все?

– Так ведь все на виду, ваша светлость, – пожал плечами капитан. – Вздумай мы разбить французов в генеральном сражении, неизбежно потерпели бы поражение. Армия Бонапарта сильна, и ею командует гениальный полководец. Вон, под Бородино еле выстояли. Я был там, бился на Семеновских флешах и воочию видел, как силен француз. Трупы людей и коней лежали горами. Заманив узурпатора вглубь России, мы растянули его коммуникации, на которых сейчас действуют наши летучие отряды. У французов недостаток провианта и фуража даже в Москве. Их солдаты и кони голодают. И чем дальше, тем хуже для них. Голод и холод убьют их больше, чем наши пушки и ружья. Потому Бонапарт и рвется на старую Калужскую дорогу. Для него это возможность пройти по незатронутой войной местности и пополнить припасы. Наша задача – не пустить.

Хм! Кутузов с интересом смотрел на офицера. Капитан рассуждал как опытный стратег, что было непривычно слышать от офицера в таком чине. «Руцкий, Руцкий, – мелькало в голове. – Где-то я слышал эту фамилию. Что-то связанное с наступлением французов. Но вот что?» Так и не вспомнив, светлейший вызвал колокольчиком адъютанта.

– Позови Толя! – велел офицеру.

Спустя несколько секунд в кабинет вошел генерал-квартирмейстер.

– Скажи мне, Карл Федорович, – обратился к нему Кутузов, – где я мог слышать фамилию этого молодца? – он указал на капитана. – А то вертится в голове, а на ум не приходит.

– От генерал-майора Сен-При, – незамедлительно ответил Толь. – Эммануил Францевич рассказывал о подпоручике, прежде служившим у Бонапарта, который, опираясь на свое знание тактики французской армии, верно предсказал направление удара неприятеля сначала под Смоленском, а затем под Бородино. Досадовал, что такого полезного офицера отозвали в Петербург. Еще Руцкий отличился при нападении поляков на командующего Второй армией. Когда Багратиона ранили, он оказал ему помощь, которую директор медицинского департамента Виллие нашел правильной и своевременной.

– Вспомнил, – кивнул светлейший. – Меня тогда удивила эта история. Какой-то подпоручик и так верно угадал. Ты у нас, оказывается, стратег, – улыбнулся он капитану. – А что в чинах так сильно подрос? Из подпоручиков да в капитаны?

– Государь соизволил пожаловать меня поручиком по гвардии за захват пушек у неприятеля незадолго до Бородино, – не замедлил с ответом офицер. – Но я обменял чин на армейский. Военный министр, граф Аракчеев, это одобрил. К сожалению, доказать этого не могу – французы отобрали бывшие со мной бумаги. Но можно направить запрос в министерство – там подтвердят.

– Так ты и с Алексеем Андреевичем встречался? – удивился Кутузов.

– Имел беседу, – подтвердил офицер.

«Непростой человек, очень непростой, – подумал светлейший. – Государь с ним беседует, затем Аракчеев. Что-то здесь не так. Не прислал ли Александр Павлович ко мне очередного соглядатая?» Помедлив, Кутузов отверг эту мысль. Соглядатаев царя в армии и без того хватает – к тому же чинами выше. Тот же Бенигсен пишет на него кляузы в Петербург, и не только Бенигсен – «доброхотов» хватает. Куда ж еще одного? Но проверить нужно.

– Государь не предлагал тебе остаться при его особе?

– Предлагал, ваша светлость, – подтвердил офицер. – Но я попросился в армию. Какой от меня прок в столице? А вот воевать я умею.

Капитан будто невзначай коснулся крестов на мундире.