Питер. Специальное издание

– Что? – Борис заморгал. – Нет-нет… То есть да.

«Как с вами сложно, с Борисами».

– Так нет или да?

– Вы понимаете… – Посланец мировой общественности замялся. – Тут все сложно. Вы можете пойти со мной? Это очень важно.

– Очень? – Ивану никуда не хотелось. Сейчас собрать бы вещи и отправиться тихой сапой обратно. И все забыть. – Я домой еду.

– Это очень-очень важно, – сказал Борис негромко. Иван снова увидел в нем, как тогда, с Кулагиным, стальную твердость внутри мягкой, пухлой оболочки. «Ай да Боря». – Вы должны пойти со мной. Вы и… больше никого.

– Хорошо, – сказал Иван. – Куда идти?

* * *

Туннели, переходы, коллекторы, сбойки.

Метро.

В темноте блеснул металл, и выступила темная фигура.

– Руки на затылок, – велела фигура.

– Это и есть ваше дело? – спросил Иван, не глядя на Бориса. – Спасибо. – Он медленно, плавно поднял руки. Борис, Борис, сука ты. Если броситься в ноги… то можно успеть.

– Не надо. – Голос у фигуры был твердый и спокойный, как гранитный парапет набережной. – Не успеешь.

Сукин сын мысли читает, что ли? Иван молча смотрел перед собой, скулы закаменели.

– Вы мне обещали! – возмутился Борис. – Вы сказали, что ему ничего не грозит!

Человек с пистолетом шагнул на свет. Лицо его показалось Ивану знакомым. Красивое, слегка приплюснутое, глаза чуть раскосые. Волосы темные, стрижка короткая, на щеке ссадина. Серый армейский бушлат, перетянутый ремнем, нашивка на груди: знак МЧС – белая звезда.

«Твою мать, – подумал Иван. – А я ехал домой».

– Верно, обещал, – сказал бордюрщик. Раскосые глаза прищурились. – Руки не опускай, ноги на ширину плеч… быстро!

В следующее мгновение оказалось, что народу вокруг намного больше. Из коллектора вышел подросток с перевязанной рукой с – АК-103; затем старик с обрезом. Следом еще один крепыш. Ивана оперативно обыскали. Грамотно, даже яйца ощупали, не побрезговали.

– Чисто, Рамиль, – сказал крепыш. Раскосый кивнул. И тут Иван его узнал. Точно!

«Ну, блять».

Раскосый был начальником охраны «Площади Восстания» – и главой личной охраны Ахметзянова, царя Ахмета. Звали его Рамиль Кандагариев, кажется, тоже татарин. Сердце Ивана вдруг набрало бешеные обороты, отдалось в горле и в висках. «Вот это я попал».

– Следуйте за мной, – велел раскосый. И добавил вежливо: – Пожалуйста.

Диггеру, словно в насмешку, завязали глаза. «Да не смешите, хотел сказать Иван. Я этот путь по шагам вычислю. Легко».

Через несколько поворотов его втолкнули в освещенное помещение и сняли повязку. Когда-то это был склад метростроя.

На Ивана смотрел невысокий красивый человек. Глаза его поблескивали в свете электрических фонарей. Человек был в потертой кожаной куртке, на столе перед ним лежал пистолет. Нет, не «Макаров», а что-то посерьезнее. «Глок», что ли?

– Его Величество Ахмет Второй, – сказал Рамиль. Человек кивнул. Краем глаза Иван заметил движение. Женщина, молодая, темноволосая. Она прошла и встала за плечом Ахмета. Иван видел только ее точеный профиль.

Девушка повернулась…

Иван почти не удивился.

– Это он, – сказала девушка. – Тот, кто придумал «План Меркулова». Тот, кто мне помог. Зачем ты собираешься его убить?

– Он спас тебе жизнь? Честь? Невинность? – Последнее прозвучало насмешкой.

– Просто спас.

Ахмет Второй кивнул:

– Очень хорошо. Но почему я не должен его убивать? Назови причину… хотя бы одну.

– Из благодарности.

– Какая может быть благодарность на войне? – Ахмет поднял брови. Удивительно европейское лицо, скорее похож на итальянца, чем на татарина. – Человек спасает тебе жизнь, а ты вгоняешь ему иголки под ногти и дробишь колени путевым молотком. Это честно. Это законы войны.

Иван ждал.

– Я протестую! – подал из угла голос Борис. – Вы не можете!

Ахмет поморщился.

– Это мне решать, что я могу и чего не могу. Этот человек опасен, Рамиль? – обратился он к телохранителю.

– Да, – сказал тот просто.

– Видишь? – сказал Ахмет девушке. – Теперь у меня нет выбора.

– Можете убить меня из мести, – сказал Иван. – Дело ваше. Но для начала скажите, зачем вы меня вообще звали. Хотите сдаться? – Иван тяжело вздохнул. – У меня, конечно, маловато полномочий… Ладно, я могу принять вашу капитуляцию.

Молчание. Ахмет широко раскрытыми глазами глазами смотрел на Ивана – вот тебе и пленник. Рамиль улыбнулся, спрятал улыбку.

– Ну ты наглец, – сказал Ахмет с восхищением. – Я тебя почти уважаю. – Он посмотрел, прищурившись, на Ивана. Улыбнулся. – Вай, вай. Чай будешь?

«Так убивать меня все-таки не собираются?

Приятно».

* * *

Но чаю ему так и не налили. «Рано радовался», подумал Иван.

– Почему вы никак не успокоитесь? – спросил Ахметзянов. – Диктатура, говорите? Да, у нас пиздец и дикие нравы! Но мы же не заявляемся к вам на станцию устанавливать тиранию?! Тогда какого черта вы приперлись к нам со своей демократией? А?!

Он смотрел на Ивана, словно ждал ответа. Диггер пожал плечами:

– Если вы меня спрашиваете, то выбрали не того собеседника. Мне на это насрать. Я хочу домой.

Молчание.

– Я тоже, – сказал Ахмет Второй. – Только в моем доме хозяйничают оккупанты. Пришли и напали, как гнильщики, бесчестно… я уже не говорю про нарушенное перемирие и про газовую атаку!