Питер. Специальное издание

– Думаю, ваши угри со мной не согласятся, – сказал Иван. Он слышал себя точно со стороны. – Я оставил их без ужина. Хотя, прямо скажем, – он измерил парня взглядом, – не самого обильного.

Парень дернулся, девушка звонко засмеялась.

«Вот такие дела, Иван».

– У вас хороший смех, – сказал диггер, глядя на нее. – Хороший смех бывает только у людей с чистым сердцем. Как вас зовут?

– Лали.

– Как?

– Ла-ли. Грузинское имя.

* * *

Обитали они с братом на маленьком островке – метрах в трех от большого. Лали потянула за веревку и выдвинула доску так, чтобы получилось подобие моста. Путь готов. Иван с сомнением посмотрел на узкую полосу дерева, под которой плескалась черная опасная вода.

Лали перешла, не глядя. Иван завороженно смотрел, как двигаются ее ноги под юбкой, потер челюсть. «Очень… ловкая». Потом решился и неуклюже перебежал по доске сам.

Теперь они сидели в их маленькой хижине, за спиной Ивана тихонько тикали часы, Лали угощала его чаем.

– Что мы можем для вас сделать?

– Вы? – Иван посмотрел на нее. Он думал, девушка засмущается… Ничего подобного. – Может, это мне надо вам помочь?

Паренек сжал кулаки, лицо подергивалось.

– Нашелся помощник, – буркнул он и вышел из палатки.

– Не обращайте внимания на моего брата, – сказала Лали. – Он последнее время сам не свой. Он был на ярмарке на «Садовой-Сенной», и там ему разбили сердце.

– Понимаю, – сказал Иван. – Это бывает. Не обязательно на ярмарках, но бывает.

Лали улыбнулась.

– Она уехала, а он заочно ревнует к ней всех мужчин старше пятнадцати и моложе столетнего старца. Она назвала его мальчиком, понимаете?

«Еще бы, – подумал диггер. – Мы такого не прощаем».

– У тебя интересное лицо, – сказал Иван, переходя на «ты».

Девушка улыбнулась.

– Я наполовину грузинка, – пояснила она. – А мой брат наполовину русский. Поэтому он такой бука. Пейте. – Она протянула Ивану кружку. – Ему хочется быть или грузином, или русским, середина его не устраивает. Это он так говорит. Но на самом деле тут виновата женщина.

– Кто она?

Лали наклонилась к Ивану. Ее длинные волосы коснулись его щеки.

– Ведьма, – шепнула Лали. Ивану стало жарко. У нее был прекрасный чистый тон. Настоящее звучание. Юная, но уже женщина. Не потому, что успела ею стать, а по внутреннему ощущению самой себя. Девушка ждет мужчин, а женщина ими правит. И подчиняется. Но правит.

«Грузинская принцесса», – подумал Иван.

* * *

После ужина из угоря, тушеного в каких-то темных, чуть отдающих кисловатой остротой, листьях, Лали принесла чай. Иван смотрел на нее – не все время, а словно держал в поле внимания, как в дигге держишь напарника. Но там, наверху, это не было подкрашено, как стакан воды розовым витаминным раствором, сексуальным влечением. Все, что делала грузинская принцесса Лали, Ивану нравилось, это было женственно и спокойно, с темпераментом и взглядами из-под ресниц. И в этом не было ничего щенячьего, ничего наигранного.

Спокойное, уверенное влечение – когда два человека нравятся друг другу и знают об этом.

И продолжают существовать, заниматься обыденными делами, держа друг друга в затылке. С Таней у него все было по-другому.

Ивану мучительно хотелось забыть про Кузнецова, оставшегося на пристани, про Убера, которому нужны воспоминания, а не выпивка, как тот почему-то считает, про… Иван дернул щекой. Забыть про Сазона.

Это было не яростное, опаляющее чувство.

Когда Иван вспоминал про Сазонова, это был лед и холод.

Промерзшая душа, как город наверху, Питер. Корка льда на гранитных львах. Ветра, продувающие насквозь широкие пустые улицы.

Вот этот город. Остов его прогнил…

Иван видел внутренним зрением рыхлый, промерзший снег Петропавловской крепости. Что они с Косолапым тогда искали? Черт его знает. Уже не помню.

Иван помнил только холод. И следы – множество следов на белом полотне.

…Каменный остров оставшихся навсегда.

Если я вернусь, то вернусь не только ради Тани.

Я вернусь ради возмездия.

Зло должно быть наказано, подумал Иван.

Просто я раньше не совсем понимал, где оно – зло.

Мемов, Орлов, Сазонов.

Да и сейчас не очень понимаю.

* * *

Убер здесь, в Венеции, нашел себе новое увлечение. Вернее, выбрал одно из старых, отряхнул с него пыль и пустил в дело.

Убер пил по-черному.

И к моменту, когда Иван его встретил, скинхед как раз прогулял все до донышка. Впору последнюю рубаху снимать.

Получив наставления и инструкции, Убер отправился выяснять, что можно сделать для избавления Кузнецова от тяжкой доли. На расходы ему был выделен один патрон.

Скинхед вернулся, весело насвистывая.

– Ну? – спросил Иван.

– Всего-то полрожка надо, брат, – сказал Убер. – Они Кузнецова по дешевке отдают. Он зараза, умница такой, упрямый и работать не хочет. Одно слово: мент.

– И где мы возьмем патроны? – спросил Иван. «Отдать второй фонарь? Мда. Проще уж сразу самому в рабство запродаться».

Уберфюрер погладил себя по бритой башке и улыбнулся.

– Ну, есть тут один вариант…

– И какой?

– Тебе понравится, – пообещал Убер.

* * *

Как Иван и предполагал, ему не понравилось.

Во-первых: что дерутся на выигрыш.

Во-вторых: что ставка – он сам. Это уж Убер как-то… хватил через край.

Судья махнул рукой.