Питомник. Книга 1

Он курил, пуская дым прямо в них, в их лица, и молчал. Левая рука была в кармане широких штанов. Где-то совсем близко послышалась монотонная дробь дятла, что-то плеснуло в пруду, и прямо у них над головами вдруг страшным, истерическим карканьем разразилась ворона. Света вздрогнула и отшатнулась, к ее ногам упало нечто маленькое, розово-серое, с бездонной черной дырой посередине. Присев на корточки, она увидела в траве вороненка. Дырой был его клюв, распахнутый в жутком крике, но ничего, кроме слабого хриплого писка, у птенца не получалось. Дрожали короткие зачатки крыльев, глазки, подернутые смертельной мутью, смотрели на Свету. Она осторожно взяла птенца в ладони, и едва успела распрямиться, как ворона кинулась на нее с хриплым воплем, лицо обдало холодным вонючим ветром, Света увидела совсем близко круглые лиловые зрачки, крепкие длиннопалые лапы с черными кривыми, как кинжалы, когтями.

– Пошла, пошла! – Ира шарахнула по вороне сумкой изо всех сил. – Светка, брось его сейчас же!

Света размахнулась и запустила теплый дрожащий комок как можно дальше, к пруду. Ворона метнулась за ним с человеческим жутким хрипом. Ира схватила сестру за руку и, не обращая внимая на выпавшие из сумки вещи, потянула за собой.

Вслед им каркала ворона и высоко, визгливо, взахлеб, хохотал желтоглазый. Он нагнал их через две минуты, преградил дорогу, встал перед ними, широко расставив ноги. Руки он держал в карманах.

– Ну что, лапушка, пожалела птенчика? – криво усмехнулся он, глядя сквозь очки на Свету. – Всегда знал, кто ты такая. Жаль, мудрая птица тебе личико не успела попортить. Материнский инстинкт, девочки, штука серьезная. Это только у вашей мамы-проститутки его не было, а у всего прочего животного мира он в полном порядке. Вот вам гонорар, подавитесь!

Он вытащил руку из кармана и разжал кулак. Девочки замерли. У него на ладони лежали сцепленные золотые серьги с крупными сапфирами в обрамлении маленьких бриллиантов. Несколько секунд они молча смотрели на серьги, наконец Ира презрительно спросила:

– Это что за бижутерия?

– Сама ты бижутерия. Золото, сапфиры, бриллианты. Можете продать, баксов на пятьсот потянут, можете носить по очереди, или вместе, каждая по одной. Не устраивает, ничего не получите. Ну, берете или нет?

– Я где-то их уже… – медленно начала Света, но Ира больно наступила ей на ногу, взяла серьги, не разглядывая, сжала в кулаке и оскалилась:

– Дал бы сразу, без базара. Чего тянул, спрашивается? Ну как, адрес запомнишь или запишешь?

– Запомню. Что там с сигнализацией?

– Отключена, не волнуйся. Можешь идти спокойно. Внизу открывается с помощью специальной карточки, ее не достали, извини. Но ты просто любой плоский ключик послюнявишь, сунешь в магнитную щель, и дверка откроется.

– Там точно никого не будет?

– Ни души. Смотри не наследи, а то ведь подставишь нас.

Он ничего не ответил, повернулся и пошел по направлению к деревне. Девочки отправились собирать выпавшие из сумки вещи.

– Ирка, покажи, – прошептала Света.

Кулак разжался, она долго, внимательно изучала серьги, наконец, вскинув глаза, сказала:

– Я знаю, где их видела. Вернее, на ком.

– Думаешь, я не знаю? – улыбнулась Ира. – Но только мы об этом пока даже между собой говорить не будем. Хорошо? Мы позже это обязательно обсудим. А пока главное их спрятать как следует, забыть о них, словно их нет у нас. Поняла?

Света ничего не ответила. Она смотрела в сторону пруда, где прыгала по траве ворона, взлетала, опять садилась и хрипло, коротко, безнадежно вскрикивала.

* * *

Телефон надрывался в пустом кабинете. Наконец включился автоответчик. Бородин в это время выходил из Управления. А номера мобильного Коля Телечкин не знал.

– Илья Никитич, гроза собирается, переждали бы, – сказал дежурный на вахте.

– Ничего, не сахарный, – улыбнулся в ответ Бородин.

На улице было нечем дышать. Половина неба стала черной. Илья Никитич прошел пару кварталов, свернул в тихий пустой двор и сел на лавочку. Как всегда, он пришел чуть раньше и очень надеялся, что человек, назначивший ему здесь встречу, не опоздает. Во дворе не было ни души. Задрав голову, он смотрел, как наливается свинцовой тяжестью небо. Птицы затихли, деревья замерли, как нарисованные. Все вокруг затаило дыхание перед грозой. Ни ветерка, ни шороха, даже машины рядом, на широкой оживленной улице, как будто все разом остановились и заглушили двигатели.

Первый громовой раскат прокатился глухо, вкрадчиво, набухшее брюхо тучи треснуло, между домами вспыхнула молния, и тут же последовал новый раскат, злобный, властный, оглушительный. Бородин поежился и взглянул на часы. У него было столько дел, а он сидел здесь, терял время и рисковал промокнуть до нитки. От резкого порыва ветра качнулись и шумно затрепетали липовые кроны. Стало темно и сыро. Бородин огляделся, ища, куда бы спрятаться, вспомнил, что в соседнем доме есть булочная, и тут услышал знакомый голос за спиной:

– Илья Никитич! Простите, я немного опоздала. Доброе утро. Пойдемте скорей в машину, сейчас ливанет.

– Привет, Варюша. Я уже думал, ты не придешь.