Питомник. Книга 1

«Он просто слышал, как они обсуждали предстоящую ночную работу, – размышлял лейтенант, – однако как же он узнал, что Симка живет с Рюриком? Тоже услышал? Впрочем, мог запросто обойтись и без этой информации. Пришел, увидел, что она одна дома, и убил. Все. Не надо усложнять».

Оказавшись на свежем воздухе, Коля застыл на миг, размышляя, что еще он может сделать, стоит ли сходить в бомжовский дом, побеседовать с соседями несчастной парочки, или лучше отправиться к себе домой и ждать звонка Бородина.

Он стоял у перехода через площадь. Вероятно, сломался светофор, долго не загорался зеленый, и успела собраться приличная толпа. Машины, проезжая на большой скорости, пускали из-под колес фонтаны грязной воды, толпа шарахалась назад, наконец зеленый включился, и стадо машин неохотно замерло, заняв переход. Людям пришлось лавировать между ними, толкая друг друга. Кто-то сильно ударил Колю в спину. Мимо, совсем близко, пробежала полная молодая женщина, волоча за руку маленького ребенка. Телечкин тихо чертыхнулся, сделал несколько шагов и вдруг почувствовал странную тупую боль в спине. Еще шаг, и боль стала нарастать с реактивной скоростью, пересохло во рту, площадь завертелась перед глазами. Сквозь липкий тяжелый туман он увидел, как зажегся желтый, машины отчаянно засигналили. Ноги обмякли, в глазах потемнело, он не мог понять, удается ли ему идти, передвигаться к безопасному тротуару, или это просто беспорядочное кружение, движение в никуда.

Коля сделал еще шаг, то ли по земле, то ли по воздуху, почувствовал, что под ногами уже никакой земли нет и он болтается в пространстве, в невесомости, как космонавт.

Площадь выла и визжала. Отчаянный скрежет тормозов взорвался у него в мозгу, и не осталось ничего, кроме боли, огромной, как Вселенная.

* * *

Люся встретила доктора Руденко робким вопросом:

– А тетя Лиля за мной придет?

Евгения Михайловна присела на краешек койки и провела рукой по светло-желтым свалявшимся волосам.

– Надо голову вымыть и лук втереть, – с легким вздохом произнесла Люся и принялась теребить уголок простыни.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Живот болит?

– Немного. А что такое выкидыш?

Доктор Руденко несколько секунд молча смотрела в светло-карие выпуклые глаза, слишком внимательные, слишком грустные для слабоумного ребенка. На вопрос она отвечать не стала, вместо этого положила перед Люсей коробку шоколадных конфет «Черный бархат», перевязанную розовой ленточкой.

– Вот, тебе просили передать.

Лицо Люси изменилось необычайно. Она покраснела, потом побледнела, в глазах засверкали слезы, несколько раз открылся рот, но слов у нее не нашлось, только вырвался протяжный вздох.

– Молодой человек ждал меня у входа в больницу, спросил, не знаю ли я Люсю. Я сказала, да, знаю, как раз к ней сейчас иду.

– А еще? – еле слышно выдохнула Люся и осторожно, кончиками пальцев, погладила целлофан на коробке. – Что еще он сказал?

– Спросил, как ты себя чувствуешь. Передал тебе привет от мамы Зои. Сказал, что ты хорошая девочка, ни в чем не виновата. Ты не убивала тетю Лилю. Теперь можешь рассказать, как было на самом деле. Все, что помнишь, можешь рассказать.

– Это он вам так сказал? – судорожно сглотнув, спросила Люся.

– Конечно. Разве кто-то другой об этом знает?

– Нет… никто… А где тетя Лиля? – девочка задышала часто, тяжело, лицо залилось слезами, задрожали плечи. – Где тетя? Тетечка Лилечка моя, родненькая, позвоните, пусть она меня заберет домой, ну пожалуйста, я не хочу к маме Зое, я не хочу жить здесь, где моя тетечка?

Коробка конфет упала на пол, но Люся этого не заметила. У нее началась самая настоящая истерика. Доктор Руденко поняла, что разговаривать дальше бесполезно. Она решила не колоть успокоительное. Девочка и так запичкана психотропными препаратами.

Евгения Михайловна сидела и гладила ее по волосам. В маленький бокс заглянул фельдшер, хотел войти, но доктор покачала головой. Люся плакала и причитала, повторяла одно и то же, звала тетю Лилю, казалось, она ушла в себя, в какие-то свои жуткие, невыносимые воспоминания. Она проживала травмирующую ситуацию заново, неизвестно в который раз.

– Не надо! Ей больно, пожалуйста, не трогай ее! Я все сама отдам, я знаю где, не трогай!

Евгения Михайловна пожалела, что у нее нет с собой диктофона. Она старалась не пропустить ни слова. Люсино бессмысленное бормотание со стороны казалось бредом, но содержало в себе бесценную информацию.

– Тетя! Миленькая, хорошенькая, пожалуйста, открой глазки! Почему она не слышит? Нет, я не убивала… я не знаю… мне было плохо… не помню… почему я? Русланчик, прости меня… Она поправится? Да, я поняла, если я признаюсь, что убила, она поправится… Я убила тетю Лилю… я убила… Люся плохая, воняет… Русланчик, не уходи, помоги ей… – Дальше последовал жуткий, сдавленный крик. У Люси закатились глаза, она рухнула на койку.

Евгения Михайловна посчитала пульс, вытерла ей лицо бумажным платком и, наклонившись к уху девочки, тихо спросила:

– Руслан ударил тебя?

– Шею больно, – не открывая глаз, прошептала девочка.

– Сейчас больно?