Плач по красной суке

Появление мамаши, а главное, Клавкина реплика приводят Зосю в такое смятение, что стул под ней зловеще трещит и она всей массой проваливается под стол. Соседи помогают ей подняться, остальные же почти не реагируют — все слишком привыкли к Зосиным падениям. И только Клавка в бешенстве восклицает: «Можно так затрахать человека, что он разучится даже ходить!» Упрек адресован Зосиной матушке, Катерине, но та пропускает его мимо ушей.

Под шумок партийные матроны скромно пристраиваются у краешка стола и почти сразу же из гостей случайных превращаются в почетных гостей, ведь они олицетворяют собой начальство — партийное руководство. И вот они уже восседают не сбоку припека, на краешке стола, а будто во главе его или даже в президиуме.

За них предлагается тост. Они милостиво улыбаются нам и с ханжеской терпимостью пригубляют напиток. Разумеется, они непьющие…

В паре они напоминают комические персонажи из русских народных сказок. Маша — большая, властная баба-командир, барыня-сударыня-дворянка, она настолько привыкла командовать, приказывать и поучать, что пристает даже к посторонним детям, которые играют во дворе. Останавливается, делает замечания и дает советы, как надо играть, — она все знает лучше всех, с ней лучше не спорить.

Катенька, наоборот, вылитая купчиха — круглая, мягкотелая, добродушная, с ласковой улыбочкой на устах и с бесконечными шуточками-прибауточками, которые сыплются из нее, когда Маши нет рядом.

Самое смешное, что все так и есть: Машенька происходит из обнищалых дворян. С детства она жила в людях, зарабатывала свой хлеб сиделкой, компаньонкой и гувернанткой — большей частью у богатых архангельских купцов. Ухаживала, например, за одной купчихой, которую муж из ревности облил кислотой, а когда та умерла, Машеньку щедро вознаградили. Может быть, именно тогда они познакомились и подружились, потому что, как ни странно, Катерина вышла из купеческой среды. Многие годы подруги тщательно скрывали эти криминальные факты своей биографии, но в последнее время малость оттаяли и позволяют себе роскошь проговариваться. К тому же с годами их фамильные черты проявлялись в их внешности с такой наглядной убедительностью…

Деспотичная самодурка Маша до войны была замужем за полковником, но при первом же подозрении на измену выставила чемоданы мужа за дверь. А тут как раз война подоспела. Муж ушел на фронт и не вернулся. И осталась наша Машенька вдовой-полковницей.

В лихие блокадные годы они рука об руку сражались на передовой идеологического фронта, за что были награждены множеством орденов и медалей. Но после «ленинградского дела» партийная карьера наших боевых подруг пошла на спад. Если не считать потерю работы, лимитов, пайков да надбавок, то особым репрессиям они не подвергались. Страху, конечно, натерпелись, но их не расстреляли, не посадили и не выгнали из партии. Со временем им удалось даже выбить себе персональную пенсию республиканского значения. И все. О них забыли. Тут уж властной самодурке Машеньке пришлось смирить свой гордый нрав и отказаться от былых замашек. Из барской квартиры она перебралась в коммуналку. Но духом не пала — принимала активное участие в общественной жизни своей жилконторы и впоследствии на добровольных началах снова просочилась в райком партии, где вновь обрела надежную платформу для своей склочной идеологической деятельности.

За неимением родных и близких, Маша на досуге третирует и тиранит Катерину. Изводит ее всякими капризами, придирками и поучениями. Что бы ни случилось — международный скандал или потеря носового платка, — во всем виновата Катерина. Та безропотно терпит, смиренно выслушивает нравоучения, но поступает всегда по-своему. Это тихое, непреклонное упрямство, как видно, и служит причиной их постоянных раздоров. Машенька то и дело взрывается и объявляет Катерине бойкот. Та не возражает — она сама рада отдохнуть от деспотичной подруги. У нее дочь — ей есть кого притеснять и тиранить.

Кругленькая и уютненькая Катенька, разумеется, любит покушать и поэтому увлекается кулинарией. Она часто угощает нас своими сдобными крендельками и ватрушками, которые почему-то всегда имеют привкус дуста. Многие всерьез опасаются, что Катенька задалась целью нас малость притравить, а поэтому подмешивает в тесто яд. Но самое странное, что даже конфеты из магазина, которыми она нас одаривает, имеют тот же специфический привкус.

А еще «колобок» Катенька любит петь. Она знает массу старинных песен, романсов и с удовольствием их исполняет, опять же когда Маши нет поблизости.

— «Вянет, пропадает красота моя, от лихого мужа увядаю я», — поет Катенька, лукаво заглядывая вам в лицо. Особенно она любит исполнять один романс, про особу, которая любила монаха «красивого». «Я любила его, так любила его, даже землю порой целовала», — распевает она с таинственным, заговорщическим видом.