Плач по красной суке

Другое дело — Ирма. Машинистка сразу насторожила нашу Евгешу какой-то своей отрешенностью, независимостью и неуязвимостью. Ирма молча, с непроницаемым видом выслушивала все руководящие указания начальства, но делала всегда по-своему. Делала, конечно, неплохо, с этим трудно было не согласиться, но сам почерк ее безупречной работы почему-то настораживал Евгению. За свою долгую службу ей не приходилось встречать таких безотказных работниц, и где-то подспудно она понимала, что их просто не может быть в нашей системе производства. Машинистка не давала Евгении покоя. Кто она такая, откуда взялась и что собой представляет? Ознакомившись с анкетными данными, она узнала кое-какие факты биографии Ирмы, которые еще больше ее насторожили. Что-то тут было не так, начальница чувствовала это всем своим классовым чутьем. Она привыкла доверять этому чутью, которое ее обычно не подводило. Недаром она была выдвинута и посажена в начальственное кресло, недаром столько лет прочно сидела на своем месте. Собственно говоря, для того и была выдвинута, чтобы бдительно следить за идеологическим обликом подчиненных и своевременно выявлять всякие чуждые элементы и настроения.

У нашей партийной тетки не было диплома и не было профессии, у нее ничего не было, кроме партбилета. Не лишенная здравого смысла, она, наверное, и сама подозревала, что не вправе командовать людьми более образованными. Впрочем, люди, наделенные властью, редко сомневаются в ее законности; наше партийное руководство так свято почитало свою власть, будто она им дана не иначе как от Бога.

В понятие власти я вкладываю не только неограниченные права и привилегии, но и столь же великую ответственность за подчиненных. Я имею в виду разумную власть, где права оправданы превосходством и обязанностями; власть высокосознательную, обремененную неустанными заботами о благе и пользе подчиненных, власть гуманную, принципиальную и справедливую. Власть, о которой один мудрец сказал: «Тот, кто знает, как тяжел царский скипетр, не стал бы его поднимать, когда бы нашел его валяющимся на земле» (Плутарх).

Человек, не по праву захвативший власть, всегда ослеплен ею, и вместо того, чтобы использовать ее в разумных целях и заботиться о подчиненных, он занят только тем, что без конца выверяет ее возможности и размеры. Человек ограниченный, мелкий и злой не в состоянии позаботиться о нуждах подчиненных не только в силу своих пороков, но и потому, что он не ведает этих нужд. Он получил власть даром, не дорос и недостоин ее. Подчиненным, которые находятся на более высокой ступени развития, такая власть поистине оскорбительна. Она изматывает, растлевает, опустошает их души, убивает самосознание и, доведя до отчаяния, в конце концов направляет все их полезные душевные силы к одной узкоограниченной цели — избавиться, освободиться и свергнуть тирана. И льется кровь, которой этот тиран поистине недостоин.

Короче говоря, наша Евгения прекрасно отдавала себе отчет, что тихая машинистка стоит пяти бойких бездельниц. К тому же она чуяла, что этот твердый орешек ей не по зубам, чуяла, но не могла не придираться по мелочам.

Долгое время Ирма безропотно сносила все эти придирки и замечания, но однажды вдруг приняла вызов и оказала сопротивление. Так началась эта напряженная баталия, которую мы наблюдали в течение нескольких месяцев.

В тот день Евгения была не в духе (кажется, ее сын провалил какие-то экзамены) и сделала Ирме замечание в довольно резкой форме. Конечно, она с таким же успехом могла сделать замечание кому угодно. Но остальных наших баб лучше не трогать, они такие склочные и горластые, что к ним придираться — себе дороже выйдет. Вот и подвернулась Ирма, этакая достойная жертва, — такие всегда попадаются под горячую руку. Повторяю, начальница ценила производственные навыки Ирмы и разрешала ей халтурить в обеденный перерыв и даже в свободное рабочее время. Она благоразумно закрывала на это глаза. Но в тот день, будучи не в духе, сделала Ирме резкое замечание.

После обеденного перерыва прошло пятнадцать минут, но Ирма, видимо, не успела за обед допечатать левую работу. Начальница усекла, что Ирма гонит халтуру. В принципе это было грубое нарушение рабочей дисциплины, но Ирма могла себе такое позволить. Евгения же взъелась и учинила Ирме сцену перед всем коллективом.

Каково же было ее удивление, когда Ирма и на другой день прихватила пятнадцать минут рабочего времени для своей халтуры. Начальница накричала на Ирму и на летучке устроила ей серьезную проработку.