Плач Синайских гор

Такси вызвала сама. Он никак не хотел отпускать её одну. Она строго, по-учительски, погрозила ему пальцем. Парень горько вздохнул и, явно обидевшись, отвернулся. Ишь, какой характерный! Она быстро села на заднее сиденье. Машина тронулась. Водитель, старый морщинистый араб, любопытства не выказывал, что-то мурлыкал себе под нос. Впечатление было такое, что его в этой жизни ничем больше не удивишь.

Съёмки

И снова она моталась по экскурсиям, благо удалось купить их не очень дорого. Четыре экскурсии за сто долларов. Тогда как каждая отдельно взятая экскурсия стоила более семидесяти. Дня через три зашла в магазин к «друзьям-арабам». Зашла, как всегда, в полдень. Самир был в магазине один. Она решила его разыграть. Поздоровалась на русском. Спросила, чем торгует. Сказала, что хочет выбрать и купить понравившееся ей масло. Самир удивлённо уставился на неё, облизывая разом пересохшие губы: не знал, как на это реагировать. Она картинно вдыхала в себя то один аромат, то другой. На него не смотрела. Потом указала на бутылочку с надписью «Ангел» и, капризно скривив губы, заявила:

– Беру это. Сколько с меня?

– Здесь двадцать пять миллилитров, мадам. Цены в каталоге. – Он сделал паузу. И каким-то не своим голосом очень серьёзно добавил: – Вам сделаем скидку на пятьдесят процентов как первому покупателю. – И стал тщательно упаковывать бутылочку. – В углах магазина зависла тишина. И только нудно гудел кондиционер. Она быстро вынула из сумки деньги, положила на стол. И в сердцах проклинала себя за бестолковую игру. Как выйти из этого дурацкого положения? Всё ли у него в порядке с юмором?

– Ну, а теперь будем заниматься. – И улыбнулась, как всегда по-детски, склонив голову набок. Он весь обмяк, облегчённо вздохнул и спросил с каким-то придыханием:

– Скажи, зачем ты так?

– Просто так. Пошутила. А что нельзя?

– Можно, – неуверенно произнёс он. – Только я так не привык. Ты сейчас была совсем чужая. Я никогда не видел тебя такой! Мне было больно.

– Прости! – пылко вырвалось у неё. – Я сама не ожидала!

Он открыл учебник, стал старательно читать русские фразы. Она с улыбкой смотрела на него. Он замолчал. Потом, не поднимая на неё взгляда, стал медленно пододвигать свою ногу в плетёной сандалии к её резиновой тапочке. Обувки воровато соприкоснулись кантиками, и тотчас пространство между ними пробило незримой вольтовой дугой. Но они не шевелились, как два каменных горных лба, которым не дано соприкоснуться. И только тяжёлое дыхание шевелило ставший вязким воздух.

– Как будет по-русски «Я хочу поцеловать тебя!»? – нарушил он гнетущую тишину. Она не ответила, лишь нарочито сердито потупила взгляд. – Я всё равно найду эту фразу в словаре! – упрямо пообещал он.

В проём двери заглянули любопытные покупатели. Самир быстро поднялся, заговорил по-немецки. Она уткнулась в учебник, а сама прислушивалась к их разговору. И по-немецки Самир говорил довольно бегло. С должным этикетом, на «вы». Великое дело иметь приятные манеры. У такого продавца не захочешь, да купишь! В этом плане они с Мустафой подобрались на пару, хоть внешне были очень разными. Тот больше походил на юношу еврейской национальности: мягкий, умный, любезный. Общение с Мустафой Самиру явно шло на пользу. Друг учил его сдерживать эмоции, гасить импульсы, контролировать чувства. И хотя были они одного возраста, Мустафа казался намного старше и мудрее. Однако пылкая натура Самира нет-нет да и давала «сбои». «Дитя знойной пустыни» Самир усваивал уроки этикета с легкостью, пока дело не доходило до практики. Справиться с собой ему было нелегко.

В этот день Мустафа отпустил Самира с работы, и они долго гуляли по берегу моря. Прошли немецкий пляж, итальянский. Самир рассказывал ей о семье. Видно было, что по дому он скучает. Его мать никогда не ходила в школу, читать и писать научилась сама. В семье он был самым младшим, одиннадцатым ребёнком. Не без гордости отметил, что у матери он самый любимый. Слушать его было интересно. С одной стороны, ситуация очень походила на российскую, а с другой – корнями своих нравов и традиций уходила вглубь веков.

– Знаешь, мне почему-то так легко рядом с тобой, будто я знаю тебя с самого детства, – неожиданно признался он. – А хочешь, сниму фильм о тебе. Хочешь? Ведь это идея!!! Ты увидишь себя моими глазами!

– Терпеть не могу, когда меня фотографируют!

– Почему?

– Глаза разные, щёки нос давят, – пошутила она.

– Глупости! Ты увидишь себя моими глазами. И полюбишь себя, поверь

мне! Попробуем? На камеру не обращай внимания, ладно? И не бойся, меня в кадре не будет. Только ты!!!

И ладони сомкнулись в ударе: на эксперимент согласна! Он тут же расстегнул матерчатый футляр, который всегда носил на плече. Снимал, забегая то с одного бока, то с другого, и радовался, как ребёнок, которому разрешили побегать по лужам босиком.

И снова они шли в гостиницу пешком. И снова их остановила полицейская машина. Только на этот раз она не отошла в сторону, сколько не просил её об этом полицейский. Громко и требовательно вопрошала по-английски: