Пламя и пепел

И даже от этого мысленного общения я устала, едва ли не сильнее, чем от всех попыток шевельнуться, и больше всего на свете хотелось заснуть. Непозволительная роскошь для беспомощной пленницы. Интересно все же, как мы будем искать выход отсюда, и каким окажется путь. Или Этьен уже знает нужный алгоритм действий? Скорей бы… Словно задыхающийся ныряльщик, который, выжигая остатки кислорода в легких, уже поднимается к поверхности и чувствует все нарастающее нестерпимое желание глотнуть свежего воздуха, я едва могла переносить окружающую темноту и одиночество. Меня ужасно тянуло к свету и людям… и к Этьену.

— Я уже здесь, Вивиен. Давай, будем выбираться отсюда.

Это был его настоящий голос. Настоящий. И он сам был здесь. Тяжело дыша, он подхватил меня на руки, и на миг в этой темноте я смогла разглядеть его лицо. Я испуганно ахнула.

Глава 17

— Как думаешь, не зря мы решили выбраться сюда? Может, еще рано?

Он поддерживал меня за плечи и иногда заглядывал в глаза. Ему тоже крепко досталось, но он не обращал на это внимания — и, как я уже усвоила, не особенно любил, когда внимание обращала я.

— Ну, когда-то нужно было, — я осторожно прижалась к его щеке, — не весь же век в твоей берлоге сидеть.

Ожоги и царапины на его лице, так напугавшие меня, уже почти затянулись, но, наверное, от них останутся шрамы. Сегодня мы в первый раз решили выйти «в свет». И уж кому было торопить его, но только не мне. Договаривая фразу, я поймала себя на том, что исподтишка оглядываю зал.

— В отношении нас с тобой выражение «весь век» вообще звучит интересно, — мягко рассмеялся он, — Всего лишь неделя, — Устроившись поудобнее, он подозвал официанта.

Это было еще так непривычно — и мне, и ему. Все произошедшее сильно изменило нас обоих, и теперь нужно было привыкать ко всему новому, разбуженному этим потрясением. И ничуть не меньше его нового восприятия себя как Феникса каждый раз удивляло слово «мы», которое он произносил так непринужденно, но осторожно и мягко. Наверное, я слишком долго пробыла волком-одиночкой, и теперь странно было ощущать, как через броню пробивается тонкий росток вечного чувства, которое, если честно, мне было боязно носить в себе.

Тогда, вытащив меня из пещеры, Этьен, поймав попутку, отвез меня к себе домой. Надо думать, шофер был напуган странной парочкой, остановившей его машину на трассе за городом — мужчина в ссадинах, порезах и ожогах, и бледная женщина без чувств на его руках. Красивая женщина — мне нисколько не совестно это признавать, ведь в этом не только не было моей заслуги, это не было даже моей постоянной характеристикой. Одежда на нас была, конечно же, соответствующая — сама по себе приличная, но грязная и местами рваная. Я не помнила ни этого, ни того, как мы выбрались из пещеры. До сих пор было неловко, что Этьену пришлось выносить меня на руках — он так и не признался, долгий ли был путь.

Я с горечью обнаружила, что утраченные силы накапливаются с трудом. И все эти дни мы, в общем, не покидали квартиры Этьена — довольно просторных холостяцких апартаментов. Я рано засыпала, просыпалась к полудню и вообще почти не вылезала из постели. В ответ на мои слова о том, что ему тоже нужно отдохнуть и не мешало бы сходить к врачу, Этьен только отмахивался и удваивал свои заботы обо мне — приносил фрукты и калорийные вкусности, брал напрокат диски с комедиями и устраивал нам солнечные ванны на балконе. Телевизор в эти дни мы совсем не включали, да и компьютер использовался скорее как плеер, за исключением электронной почты, куда пришло несколько посланий от Алисы — милых открыток или небольших записочек с новостями и пожеланиями выздоровления. Я почти совсем не отвечала даже ей. Нам не было дела до того, что происходило за стенами квартиры, в которой, кажется, пробивалось сквозь иссушенную почву что-то тонкое и эфемерное, но излучающее свет и тепло.

Но лучше — и непривычнее — всего было то, что мы много говорили. Говорили, оставляя в стороне магию и все происшествия, о самых важных на свете мелочах. О привычках, прочитанных книгах, общих знакомых и любимой еде.

Это были бы просто райские каникулы, если б не непрекращающееся ощущение беспомощности и внутреннего разлада, от которого, казалось, ничто не спасало. В то самое время, как Этьен нашел внутреннюю опору, я свою потеряла.

В один из дней к нам наведался мсье Кортен. Войдя в квартиру, он виновато переминался с ноги на ногу в прихожей, не зная, что сказать — он чувствовал себя ответственным и теперь не представлял, что можно сделать. Мы попытались пригласить его остаться на чашку чая, но он, запинаясь, отказался. Впрочем, мне тоже не очень хотелось его видеть, хотя особых причин на то не было. Для него они были двуличными маньяками, но я-то знала, что все равно попала бы к ним в лапы, а раньше или позже — наверное, не имело значения. И это была одна из вещей, сводивших меня с ума в редкие минуты одиночества — как они меня нашли?