Пламя над бездной

– Да-да, мой успех превзошел все мечты безумствующих распутников. У меня не было недостатка в партнершах, хотя щенков я использовать не мог. Иногда мне кажется, что отпрыски мои – суть величайший мой эксперимент. Так, Щепетильник и Проныра в основном из них и состоят… а также Шкуродер.

Ух ты! Странник впервые об этом услышал.

– В последние несколько десятилетий я более или менее примирился со своей судьбой. Я признал, что не сумею вечность перехитрить и вскоре душа моя обретет свободу. Я все чаще и чаще позволял Совету принимать решения за меня. Как мог я заявлять права на домен, которым фактически больше не управляю? Я вернулся к занятиям искусствами… ты видел эти монохромные мозаики.

– О да, они прекрасны!

– Скоро я покажу тебе другие свои картины. Техника скрупулезная, но почти не требует участия сознания. Отличное дело для последних лет моей души. Но теперь вы с чужой все изменили. Проклятье! О, случись это столетием раньше… Чего бы я только не сделал! Ты знаешь, мы тут уже успели повозиться с картиночным ящиком. Там рисунки более тонкой работы, чем все в нашем мире. Немного похожи на мои мозаики, как свет солнца подобен сиянию светлячка… Каждая картинка из миллионов цветных точек, и плиточки так малы, что без гляделок Грамотея не увидишь. Я истратил годы, создавая несколько дюжин мозаик. В картиночном ящике же их бессчетные тысячи, и они меняются так быстро, что создается иллюзия движения. О, твои чужаки уподобили труд всей моей жизни следам когтей новорожденного щеночка на стенках конуры.

Королева древорезчиков тихо плакала, но в голосе ее прорезалась ярость.

– И теперь весь мир изменится, но слишком поздно для такой развалины, как я!

Почти бессознательным движением Странник выдвинул одного своего элемента к Древорезчице. Нерешительно подвел того ближе: восемь ярдов, пять. Мысли загудели в интерференции, но он слышал, что королева успокаивается. Она слабо усмехнулась:

– Спасибо. Странно, что ты мне сочувствуешь. Величайшая трудность моей жизни – для пилигрима смехотворный пустяк.

– Тебе стало больно.

Он не нашел больше что сказать.

– Но вы, странники, меняетесь, меняетесь и меняетесь… – Она подвинулась к нему одним элементом, да так, что почти коснулась, и думать стало еще тяжелее. Странник медленно, концентрируя внимание на каждом слове и крепко держа нити разговора, ответил:

– У меня тоже есть некое подобие души. Части меня, которые остаются пилигримом, должны обладать специфическим взглядом на жизнь. – Великое озарение часто постигает в пылу битвы или телесной близости. Как и сейчас. – И… и я думаю, душа самого мира изменится теперь, когда с небес упала Двуногая. Разве не лучшее это время, Древорезчица, чтоб отбросить старое?

Она усмехнулась, помехи стали громче, но так было даже приятно.

– Я… не… смотрела на это под таким углом. Да, настало время перемен.

Странник вошел внутрь ее стаи. Двое постояли так мгновение, обвившись шеями, сплавляя мысли в сладком хаосе. Последнее, что оба помнили четко, так это бег вверх по лестнице, в его жилище.

Позднее в тот же день Древорезчица принесла картиночный ящик в лабораторию Щепетильника. Когда она явилась, Щепетильник и Проныра уже ожидали ее. И Грамотей Джакерамафан, хотя он стоял дальше, чем того требовала вежливость. Ее визит явно застал их в какой-то размолвке. Несколькими днями раньше грызня бы ее опечалила. Не так теперь… Она втянула увечного элемента в комнату, глянула на остальных глазами слюнявого идиота и улыбнулась. Древорезчица долгие годы так хорошо себя не чувствовала. Она приняла решение и приступила к действиям.

Впереди новые приключения!

Завидев королеву, Грамотей повеселел:

– Вы были у Странника? Как он там?

– Он в порядке, в порядке, в по-о-олном по-о-р-рядке. – Тэ-экс, не надо им показывать, насколько

он в порядке! – То есть, я имею в виду, он вскоре полностью поправится.

– Ваше величество! Я так благодарен вам и вашим лекарям! Викврэкшрам – добрая стая, он… э-э… я… даже пилигрим, хочу я сказать, не меняет элементов ежедневно, точно куртки.

Древорезчица рассеянно дернула мордой в знак согласия. Прошествовала на середину комнаты, опустила на столик картиночную коробку чужой. Устройство выглядело совсем как большая розовая подушка с забавными откидными ушами и рисунком животного на наволочке. Поиграв с ней дня полтора, Древорезчица приспособилась лихо открывать ее. Как всегда, возникло лицо Двуногой и произвело ротовой шум. Как всегда, Древорезчица восхитилась при виде движущейся мозаики. Чтобы создать такую иллюзию, коробка должна была синхронно перемещать миллион цветных «плиточек». И делала это безошибочно, раз за разом. Она развернула экран к Проныре и Щепетильнику, пускай тоже полюбуются.

Джакерамафан приблизился к ним и вытянул пару голов посмотреть.

– Вы по-прежнему считаете ящик живым существом? – спросил он у Проныры. – Думаете, что он выдаст нам свои тайны в обмен на вкусненькое?

Древорезчица улыбнулась про себя. Грамотей не пилигрим; пилигримы слишком зависят от воли властей предержащих и не рискуют тех подкалывать.