Пламя войны

Дубина завизжал ещё громче, косу её отпустил, да назад прыгнул – чуть брюхо не вскрыли.

-Ты чаго творишь ведьма проклятая? – Взвыл Дубина, грозя ей кулаком. – Место своё не помнишь бабское, тварь ты такая? Я счас тебе живо проучу, ведьма поганая, я…

Крикуша слов не слушала. Она была до глубины души ошеломлена тем, как легко избавилась от проблем. Нужно было просто взяться за нож. «Убей его!» - набатом отозвалось в голове. Так просто оказывается. И не нужно терпеть, не нужно плакать потом много дней и молить Приву о том, что бы боль хоть чуть-чуть утихла. Не нужно бояться, не нужно прятаться по углам…

Нужно просто взять нож и убить.

Девушка криво ухмыльнулась, глаза блеснули злым огнём – убить можно не только того, кого убить разрешил господарь. Неприкасаемых, больше нет.

Не хочешь – откажи.

Не можешь отказать – просто убей.

Крикуша кинулась к Дубине с ножом наперевес.

С диким воем, Дубина побежал прочь – он сношаться хотел, а не клинком в пузо…

Он по всему лагерю бегал минут десять, пока не наступил на Кохана – не особо разбираясь, наёмник двинул кулаком в лицо перепуганного крестьянина и, ворча проклятья, обратно лёг спать.

Крикуша замерла над бесчувственным телом Дубины. Убить очень хотелось – вся голова болит теперь из-за этого сына коровы и козла. Но…, он больше не опасен. От бабы бегал по всему лагерю, смеялся народ – ещё года два смеяться будут…, зачем убивать, если проблема уже решилась? Крикуша убрала нож и пошла прочь – вновь ошеломлённая сделанным открытием. Оказывается, и убивать не обязательно. Обидчик так перепугался, что за версту её обходить теперь будет. А ежели нет – всегда можно снова вытащить нож и на этот раз, уже точно убить.

Какие всё-таки новые господари умные – точно-точно правду про них говорят, сама Прива прислала их сюда, дабы над людьми стать и к Свету их вести. Так всё это ново и так странно…, это ж чего получается? Не нужно теперь до братьев бежать, ежели обидит кто?

-Ох, Прива, спаси и защити. – Прошептала она, осеняя себя знаком её раскинутых крыл.

Выходит, баба-то, не просто так, не для мужьего довольства – и сама могёт если что. Отцу, да братьям и говорить ничего не надо – ножом раз и всё, проблемы нет.

Крикуша глянула на небо – не падает оно там?

Нет вроде…, а тут такое творится, что пора б ему и рухнуть. Весь мир для неё перевернулся на изнанку, и она, пока что, не могла разобраться с этим всем.

А далеко на краю лагеря, хохотал ариец – он на камешке устроился и наблюдал как женщина с ножом, гоняет по лагерю другую женщину. Пусть у той женщины все дела мужские есть, но душа точно женская – вон как визжит. Надо бы крестьянам другого Предводителя.

Вот на этом месте внезапно проснувшегося мыслительного процесса, ариец хохотать перестал. Выпятив губы, он стал размышлять и попутно ворчать что-то неразборчиво.

-А почему нет? - Произнёс он. Вон, у наёмников, командует же баба? Командует. А они куда сильнее, чем Свободные селяне. Она, конечно, не Алая – была б Алая, сама б без подсказки зарезала ещё до того как он появился. Но душа у неё сильная, смелая она.

Радон зевнул и улёгся на песок – завтра у крестьян будет другой Предводитель. Этот какой-то совсем смешной. Обгадился ещё зачем-то. Увидел только и потекло. Какой он Предводитель? Пусть эта баба их ведёт. У неё сил побольше будет.

Лёг, свернувшись клубком, что бы сберечь тепло. Закрыл глаза.

Спустя минуту ворчливо перевернулся на спину. Полежал. Поднялся и перелёг туда, где песка вовсе не было только камни. Лёг на спину, вытянувшись струной.

Снова сел, сердито глядя на камни.

Он не ощутил холода. Радон впервые за много лет обратил внимание на то, что его тело совершенно никак не реагирует на холод. А камни ночью, на берегу, ну никак не могут быть тёплыми. В Орхусе, всё списывал на то, что пол прочный, дерево само по себе не особо холодное, а песок просто прогревается на солнце за ночь. Как-то убедил себя, что всё в порядке…

А теперь всё очевидно – он больше не чувствует неудобств, ему больше не нужно сберегать тепло. Он сам тепло. Он сам – огонь.

-Магия. – Проворчал ариец, злобно хмуря брови.

Его тело не может страдать от холодных ночей. Хорошо вроде, да?

Ничего подобного! Он сам не заметит, как станет слабым и мягким! Если уже не стал. А слабость, она как яд, как гниль на деревянном полу – расползается везде, всё тело отравит. И он сам не заметит, как одрябнут мышцы, как хуже станет реакция. А, однажды, он перестанет полагаться на свой топор, его оружием станет магия, словно у какого-то вшивого мага.

Ариец сгорбился, ссутулился – душа пылала от гнева. Ну, за что ему это? Ведь он прошёл сотни битв. Его топор завершил путь тысяч могучих воинов. Он был непобедим.

И зачем? Что бы в конце стать жалкой мокрицей? Таким как этот визгливый селянин?

Радона прошибло ледяным потом – что если и правда, таким станет однажды? Тут магия, тут всё сложно, подло и страшно. Магия коварна, она сжигает души, делает их слабыми.

Может её для того и придумали. Что бы трусливые и слабые, могли мстить сильным.