ПЛАН «Б»

— Разве можно так? — ужаснулась Тата. — Любовь, боль — все в топку? Все на переплавку, в корысть?

— Шедевры творят из мусора. Это общеизвестно.

— Но Никита — живой человек. Зачем его обрекать на страдания и одиночество?

— Так он острее прочувствует жизнь.

— Так он быстрее умрет.

Тата еле сдерживалась. В ней звенело и рвалось бешенство на бессмысленную силу, грозящую ее любви, ее счастью, ее будущему.

— Я все спланировал. Ты в эти планы не вписываешься. Никита останется одиноким, — вел дальше визави. — Ваше чувство я разрушу в два счета. Через пару месяцев Никита тебя возненавидит.

— Почему?

— Есть вещи, без которых Линев существовать не может. Он, действительно, тебя любит. Но отказавшись от своего предназначения, начнет маиться, тосковать и очень скоро поймет из-за кого впал в депрессию.

— Ему не придется ни от чего отказываться. Он будет продолжать писать. Я не приму жертву.

— Нет? — удивился Талант.

— Нет! — подтвердила злорадно Тата.

— Так или иначе, твое благородство только оттянет неизбежный финал. Сейчас ты полна решимости, но пройдет время и тебе надоест вечное безденежье, отчуждение, самоуглубленность, препарирование эмоций…

— Почти у всех великих писателей были жены.

— Бедолаги. Горемыки. Ты помнишь историю Мастера и Маргариты? Ради творческой реализации своего дружка-приятеля молодая полная сил красавица приняла смерть.

— Смерть — аллегория, иносказание, выражение отвлеченного понятия в конкретном образе.

— Смерть — это альтернатива жизни. Впрочем, ты права. В данном случае, подразумевалась не физическая смерть. А лишь гибель личности. Маргарите пришлось раствориться в Мастере. Потерять себя.

— Ты врешь! Пугаешь! Мерзавец! Я не отступлюсь. Если люди любят, они найдут возможность понять друг друга.

— Ты не умеешь любить.

— Умело или неумело, но я люблю Никиту.

— Ты не умеешь терпеть!

— Научусь!

— Ты не умеешь ждать и прощать. Не хочешь давать, не готова жертвовать. Ты мне не подходишь. Ты слишком красивая, яркая, независимая, умная, эмансипированная. Индивидуальности в тебе много. Самобытности через край. А Никите нужна «серая мышка», чтобы удовлетворяла его потребности или богатая старуха-спонсорша для издания книг.

— Ему нужна только я! — оборвала Тата глупые бредни.

— Почему ты так решила? Женщина нужна для двух надобностей: раздвигать ноги и готовить пищу. Это может каждая.

— Ты рассуждаешь о жизни и женщинах, как нищий, — объявила Тата неожиданно, — в твоих речах одно филистерство.

— Что? — удивился Талант.

— Филистерство — обывательская косность, мещанство, ханжество.

— Причем тут нищенство? О деньгах разговор не идет!

— Суть твоих воззрений такова, что Линев будет блистать, а женщина рядом обслуживать его? Да?

— Приблизительно.

— Невысокого же ты мнения о Никите. Прямо скажем низкого. Твой выбор — прямое признание в низкопробном вкусе, дурных наклонностях, заниженной самооценке.

— А…

— Выбрать себе умную и красивую женщину может только сильный и уверенный мужчина.

— На кухне и в постели сгодиться любая. Лишь бы стряпала сносно и мыться не забывала.

— Фи! Как пошло! Линев заслужил лучшее дарование. Более смелое и решительное.

— Как ты смеешь!

— Он будет стесняться такой жены и станет бегать за всеми юбками. В ущерб тебе.

— Не правда.

— Настоящие мужчины не довольствуются «мышами» и старухами, они жаждут молодых буйных кобылиц и ими подтверждают свои статус и успех. А теперь давай начистоту, — Тата приблизилась к собеседнику. Она решила, что НЕКТО — мужчина, и с некоторым сомнением положила руку на плечо, укрытое тканью.

Хотя дружеский жест выражал предложение мира, однако поникшая спина замерла в напряжении.

Не о чем нам откровенничать, — отрезал Талант.

— Есть. О тебе разговор. О тебе и страхе.

— О чем ты?

— Откройся мне, — попросила Тата.

— Зачем? Божий Дар — не яичница, выглядит не аппетитно.

— Все равно.

— Не думаю, что нам стоит знакомиться ближе. Ведь ты меня даже не оценила.

— Я во всем разберусь, дай час.

— В Никиту-то сразу влюбилась…

— Неужели ты ревнуешь?

— Не болтай чушь.

— Ревнуешь! Точно!

Тата приподняла понурую голову, и, убрав волосы с лица, увидела юный лик, обезображенный россыпью гнойников.

— Вот я каков, — стыд звучал в величавом голосе.

— Мальчик мой, — умилилась Тата, — ты еще никого не любил?

— Да. У меня нет почитателей.

— Уже есть. Я подарю тебе признание, какого свет не видывал. Ты будешь моим кумиром. Моим солнцем, поводырем, учителем, радостью.

— Обманываешь. Вы все врете. Я тебе не верю. Люди коварны и злы. Сначала радуются нам, как игрушкам, а потом губят, гробят, закапывают в землю. Я боюсь тебя. Мне надо реализоваться, а ты можешь мне помешать. Никита уже хочет предать меня ради твоих зеленых глаз. Что же дальше будет?

— Я не дам ему совершить ошибку.