Планета Афон. «Достойно есть»

– Ты всё сказал? – ваш покорный слегка приглушил звучание голосовых связок. – Я вот что-то запамятовал, как называется штуковина, что висит у тебя на шее? Которая слепит глаза, а потом получаются забавные картинки. Когда я путешествовал, меня доставали до селезёнки своими просьбами запечатлеть то одних, то других на фоне непонятно чего. И какому-то гениальному изобретателю пришло в голову избавить таких, как я, от назойливых просьб. Не вижу в этом никакого криминала. Полтора столетия назад, когда только изобрели, а во, вспомнил – фотоаппарат, разве люди не хотели запечатлеть себя на фоне Эвереста? Не малевали изображения, начиная с Монмартра и кончая Айболитом с вырезанным отверстием для лиц? Просто на память. Хотя и тогда гордыня присутствовала. Так что принципиально изменилось?

Юрий Владимирович перевёл взгляд в сторону окна, где пастухи всё же сумели организовать кудрявых домашних животных и увести их с дороги. Можно было продолжить движение по направлению к лагерю. «Белые» братья внимательно слушали нашу перепалку, но больше в спор не вмешивались. Значит, признали, что в моих словах прозвучал относительный резон.

– А когда ещё не изобрели фотоаппарат, художники рисовали портреты, и это дало колоссальный импульс развитию живописи, – вдруг неожиданно, как $ из табакерки, брат George возобновил прерванную тираду. – А сейчас?! Зачем утруждать себя? Щёлк – и готово!

– Согласен, – ВПС даже кивнул от неожиданности. – А ты в театры ходишь, хотя б иногда? Изобрели звукозапись, большинство поют под «фанеру», но разве от этого опера умерла или стала хуже? Разве балет умер? Или с изобретением кино прекратилось живое общение актёров со зрителем? Может, музыканты перевелись в Датском королевстве? Мы сейчас едем не на лошади, а на лошадиных силах, но разве их перестали разводить? Их становится меньше, согласен, некоторые особи вообще вымирают, но ведь и динозавры вымерли. И птеродактили.

– И что, это хорошо? Ты рад этому? – Юрий Владимирович просто брызнул слюной.

– От моего мнения по этому поводу мало что зависит. Согласись?

Брат George снова тупо уставился в окно, словно в экран монитора, ища подходящий ответ.

– Научно-технический прогресс не остановится, если какой-то локальный индивидуум будет испытывать от этого дискомфорт, – решил я ему подсказать. – Времена не выбирают, в них живут и умирают. Когда родился, тогда и пригодился. Господь создал этот мiръ, и не нам обсуждать Его промысел. Будет нужно – будем снова питаться кореньями и охотиться на мамонта. Ездить на лошадях или носорогах, летать на гусях, плавать на дельфинах.

А пока нужно воспринимать мiръ таким, какой он есть. Если хочешь его изменить, то сначала попробуй изменить ничтожную частицу этого мiра – самого себя. К примеру, попробуй обойтись сегодня без ужина или вечерних посиделок. Завтра начать новый день с молитвы или даже с утречка в храм сходить. Не пойдёшь ведь? А хочешь… Не надорвёшься?

Иномарка прогромыхала по колдобинам высохшей до каменного состояния наезженной колеи и въехала в расположение лагеря. Между двух платанов расположилась ещё одна вишнёвого цвета «кобылица-златогривица», а у самого склада отливало синевой допотопное изделие Рижского автомобильного завода. Чуть в стороне от лагеря вальяжно разместились ЗИЛ-157 с кунгом и ещё более допотопный самосвал ГАЗ-51. Справа под кустом едва заметно примостилась «Таврия» времён очаковских, в открытом капоте которой по пояс «утонул» мужичишка богатырского телосложения. Если это был её хозяин, то странно, как он в ней помещался.

– Да уж, теперь я понимаю, откуда такие ностальгические нотки по прошлому, – моя тирада заставила Юрия Владимировича заулыбаться. – С таким металлоломом и в 21-й век! У шефа что, по «совку» жуткая ностальгия? Он не пробовал обновить репертуар?

– На какие шиши? – мои слова вызвали приступ хохота у белорусских братьев. – Слава Богу, это за долги не отобрали. Худо-бедно экспедиция пока держится на плаву.

– Я уж вижу, как она держится. За соломинку, как утопающий в проруби.

– Хоть так, а то вообще закрыть грозятся, – Валера обозначил законное место и заглушил двигатель. – Малороссийские «братья» и так последний хрен без соли доедают, куда им о науке думать, пенсии платить нечем, шахтёры по полгода зарплаты не видят…

– Вот видишь, – это уже относилось к Юрию Владимировичу, – а в советские времена Україна была одним из феноменов «пестования» окраин. Не так добротно раскормленным, как Прибалтика, но всё же щедро, от души. На маслянистом чернозёме выращивали упитанного, немного сального обывателя, вкладывая в его благополучие ресурсы всей огромной страны.

Помнишь, какую магическую силу имела даже в конце восьмидесятых, когда в России уже карточная система процветала, не говоря о более ранних временах, українская республиканская граница? «Там» всё было. Жители соседних областей, может, и преувеличивали про «всё», но поражались ощущению накопленной добротной субстанции, не тонущей в проруби.

– А теперь все бегут оттуда, как крысы с тонущего корабля, – усмехнулся Валера.