Плащ и галстук

Твари это тоже пришло в голову. Глухо вскрикнув, она, встав на ноги, пустилась наутёк, зажав рану на плече. Но не очень быстро, а так, со скоростью бегущего человека. Я такую вполне могу поддерживать и в образе тумана.

Не убью, так хоть психику поломаю…

Глава 8

Лаврово-терновые венцы

— Виктор Анатольевич, вы точно уверены в своих показаниях? Повторюсь — это предельно важная информация государственного уровня. Я должен быть…

— В четвертый раз спрашиваете. Да, я был полностью в своем уме, трезвый и сосредоточенный. Да, преследуя противника, точно оказал на него воздействие. «Заразил страхом», как вы выразились.

— И он выглядел как майор Окалина? В точности?

— Если не считать торчащих из него острых костей — то да. Абсолютная копия. Только слабая. Очень слабая. Оно с большим трудом тащило двенадцатилетнего мальчика, лишенного рук и ног.

— Вы точно уверены в своих показаниях? Кроме вас этого неосапианта никто… не видел.

— Думаю, что вы ошибаетесь. Понимаете, о ком я.

— Она мертва, Виктор Анатольевич. Но характер смертельного ранения говорит в пользу ваших слов. Однако…

— Послушайте…, — вздохнул я, глядя в глаза следователю, — Вы можете опрашивать меня раз за разом, но мы говорим о эпизоде длинной, максимум, в пятнадцать минут. Я его запомнил просто отлично. Эта тварь полностью повторяла внешность майора Окалины. Свидетели подтверждают, что именно майор Окалина вызвала Данко из-под щита, утверждая, что за ним прибыли. На потерянную конечность этот притворщик почти не реагировал. Когда моя экспатия его достала, он нанес себе множество повреждений своими же когтями, выцарапал глаза… я видел внутренности. Думал, что оно себя убило. Ошибся. Если бы не цвет пляжного песка, благодаря которому эта сволочь сориентировалась на море, я бы его кончил. Но он… оно… ушло. Понимаете? И это всё.

Следователь, задумавшись, барабанил пальцами по папке. Было жарко и душно. Он устал, я устал. Все устали.

— Смена внешности — это очень редкая способность, Виктор Анатольевич, — наконец, сказал он, — А у нас тут еще и изменение внешних габаритов. Виртуозное владение нетипичными для человека органами и конечностями. В архивах КСИ нет упоминаний о подобном, понимаете?

— Расспросите парня, — пожал плечами я, — Может, он смог запомнить еще что-то.

— Это… сложный момент, — поморщился мой собеседник, — Василий Иннокентьевич, он… плохо это пережил. Очень плохо. Кстати, я бы попросил вас к нему зайти. Хотя бы… объяснить, почему он пока не может увидеть свою подругу. Та слишком большая, понимаете?

— Как его конечности?

— Почти отросли. Завтра уже сделает первые шаги. Не буду вас больше задерживать, Виктор Анатольевич. Это не последний наш разговор, но пока вы свободны. Зайдите к Данко.

— Хорошо.

Дерьмо случается, это аксиома. Просто, когда ты живешь своей маленькой жизнью обывателя, то с тобой случиться может только маленькое дерьмо. Ну ты же сам по себе маленький, да? Рак, невозможность ходить, инвалидность, потеря конечности, смерть, пожар, обнесли хату. Всякое такое. Бытовуха. То, что случается в жизни налево и направо. Так, большое личное горе, конечно… для тебя. Но большинству насрать.

Другое дело, когда ты — часть чего-то большего.

У нас всё шло хорошо. Всё лето. Лучше не бывает. Проблемные дети под строгой дисциплиной военных инструкторов, дурная молодежь в тренировках до седьмого пота, закрытая территория, контролируемые пьянки, гасимые в зародышах невеликие конфликты. Мы, черт побери, совершенно непрофильной командой умудрились выехать до победного конца. А может, потому и выехали, что непрофильной. У пионеров не было ощущения, что все пляшут вокруг них.

Кроме этого, нас прикрывали! Как нас прикрывали! Майор, пьяная вусмерть, закрывшаяся в купе со мной и Ниной Валерьевной, рассказала о том, сколько человек ежесуточно находилось на боевом посту, закрывая черноморскую территорию вокруг нас! Ограничители, зенитчики, ракетные войска, подлодка, два эсминца, самолеты… Всё это добро постоянно было готово отразить любую диверсионную операцию.

…а неизвестный враг организовал полноценную атаку по всем правилам военного времени. Морем, воздухом, ракетами, снарядами, людьми. Те десантники, которых я уронил с неба? Наши сбили еще ПЯТЬ самолетов, полных десанта. И это не считая самолетов-обманок, шедших первыми в качестве живого щита.

ПЯТЬ. До «Лазурного берега» добрались крохи посланных в атаку сил. Шесть малых подводных лодок неизвестной модификации, с установленными артиллерийскими надводными орудиями. Более трех десятков разношерстных самолетов. Около пяти сотен, по самым грубым прикидкам, нападающих. Никто не понимал, как вообще удалось скорректировать и устроить такую операцию, удержавшуюся в тайне буквально до самого её начала. До сих пор не было ясно, как за сплошную линию обороны проникло несколько неосапиантов. Никто не понимал, как враги вообще могли провалиться, потому что если брошено столько ресурсов, то ежу понятно — разведка у них должна была быть на уровне!