Плащ с двойной подкладкой (из старых тетрадей)

Путь отреченья, путь соблазна и поздней страсти жар и бред…Зеркальна и шарообразна тьма, обступающая свет.В России снег печальный выпал. Не он ли на глазах у всехзолой забвения засыпал твое молчание и грех?Сестра, покинувшая брата, расколотую воду пьет,На губы спящего Сократа приносят пчелы сладкий мед.В краях, где Бога узрит инок, где сын встречается с отцом,топя забвенье в сладких винах, мертвец пирует с мертвецом.То, что для нас — любовь и память, для них, быть может, — смерть и яд…Молчаньем время обесславить не так уж трудно, говорят.Молчит чело, и грудь, и плечи. Ты вечность переходишь вброд,И смертным медом русской речи испачкан твой, Иосиф, рот.

Ангел бедный

1.

Ангел бедный,ангел чудный,лес мелькает изумрудный

за стеклом немытым.По дороге поезд мчится,птица Аль в стекло стучится,словно конь копытом.В небесах, как соглядатаймесяц прячется рогатый,злобный, бородатый,и в пальто, подбитом ватой,в лес идет купец богатыйи стучит лопатой.Землю мерзлую копаеттак, что к телу прилипаетрваная рубаха.Говорит он: «Мне обидно,что в лесу сыром не виднони жида, ни ляха».Ангел чудный,

ангел бледный,отчего ты плачешь, бедный,слез не унимаешь?Ах, кого Господь спасает,а кого Господь бросает —ты не понимаешь…

2.

Ангел мой, как ножик скользкийглаз твоих разрез монгольский!Тракт проедем Вольский,полуостров срежем Кольский,попадем мы в город польский,в магазин посольский.В магазине — сыр в корзине.шляпы, туфли на резине,молоко в бидоне,сигареты в мятых пачках,

пыль на плюшевых собачках,мелочь на ладони.Что ты купишь — зонт японскийили длинный волос конский?Горько плачет Анна,на лошадке скачет Вронский,и луна, как знак масонский,в небесах туманна…

* * *

Мы таинственным даром владеем —И Орфей не спускается в ад.Но растениям, как лицедеям,Дан приказ начинать маскарад.В этом райском преддверии адаРаздевается кленов толпа,Ты под льющийся вальс листопадаПовторяешь нехитрые па.

Все невидимым солнцем согрето,Еле движется рыба в реке,Мир бредет, как безумная Грета,С котелком и корзинкой в руке.А зима ухмыляется нагло,Приподняв подведенную бровь:«Воля к власти над словом ослаблаИ покинула душу любовь».И художник с кричащей палитрой,Тайно любящий краску одну,Как Орфей, не сумеет молитвойУсмирить ледяную волну.Но, небесному пению вторя,Где-то в жизни и в смерти иной,Лик блаженства с морщинами горя,Как светило, взойдет надо мной.

* * *