Плата за жизнь. Мы с тобой одной крови

— Спасибо на добром слове. Когда он прибудет, ты закройся на кухне. Можешь слушать, но не показываться, парень начнет стесняться.

— Я могу уйти.

— Не можешь, ты мне нужен.

Режиссер Игорь Козлов был высокий, худой, лохматый, с огромными черными глазами. Джинсовый затертый костюм болтался на нем как на вешалке, видно, нужного размера раздобыть не удалось. Здороваясь, он взглянул вызывающе: так смотрят люди стеснительные, неуверенные.

— Проходите, Игорь, располагайтесь. — Гуров указал на диван и кресло. На столике стояли чашки, кофейник, бутылка коньяку, рюмка и пепельница. — У меня курят. Я на минуточку отлучусь. — Он без надобности ушел на кухню.

— Ну? — Крячко отложил книгу. — Каков?

— Не приглядывался, стесняется, пусть пообвыкнет.

Гуров вернулся в гостиную, сел в нелюбимое низкое кресло.

— Вы Сашу Турина давно знаете?

— Не очень, года два.

Гуров разлил кофе по чашкам, плеснул в бокалы коньяку.

— Со знакомством, за здоровье. — Гуров поднял бокал, пригубил. — Саша говорил, кто я, какова моя профессия?

— Сказал, что мент, розыскник.

Гуров понял, что молодой режиссер обманывал, у него с Туриным состоялся обстоятельный разговор, который, видимо, закончился предупреждением комментатора, что сыщик не любит болтунов.

— Да, я сыщик, — сказал Гуров. — Судя по моему возрасту, понимаете, что я старый сыщик.

— Вы совсем молодой!

— Не лги, нехорошо, мне пятый десяток.

— У вас потрясающая внешность, сочетание крайне редко встречающееся, — увлеченно заговорил режиссер. — Вы обаятельны, одновременно излучаете силу и угрозу. Я с удовольствием снял бы вас в главной роли.

— Невозможно, у меня нет времени, и я боюсь камеры, каменею.

— Пустяки, вас надо просто увлечь… Ну, мне не дают денег, так что разговор пустой. Я вас слушаю, чем могу быть полезен?

— Не обижайтесь, Игорь, я вынужден вас предупредить, наш разговор коснется совершенно секретных дел. Ни Саше Турину, ни любимой девушке…

— Я понимаю. — Режиссер неожиданно повзрослел, смотрел спокойно.

— Надеюсь. От вашей сдержанности будет зависеть моя жизнь. Может, звучит высокопарно, и вы бы такой текст не пропустили, но я говорю как есть.

— Я понимаю, — повторил режиссер.

— Значит, такая ситуация. Я вскоре буду присутствовать на собрании крупных воровских авторитетов. Они в лицо меня не знают, однако слышали, что такой мент существует. Вскоре одного из них предупредят, что сыщик пробрался в «святая святых». Людей будет немного, кроме меня, четверо. Выбор невелик, как вы уже заметили, внешность у меня броская, приметы авторитету сообщат.

Если он меня вычислит сразу, то и убьют сразу. Надо мою внешность изменить так, чтобы, получив предупреждение, человек, который меня уже видел, не опознал по описанию.

— Сложно, — после долгой паузы произнес режиссер. — Ведь надо еще сделать так, чтобы еще до предупреждения, сразу, в момент знакомства, на вас не обратили внимания.

— Да уж постарайтесь.

— Лев Иванович, встаньте, пройдитесь по комнате. Гуров поднялся, начал разгуливать по гостиной.

— В первую очередь убрать выправку. Вы держитесь, как Яковлев в «Гусарской балладе», где он играл поручика Ржевского. Представьте, что вы возвращаетесь домой после тяжелого дня и в каждой руке у вас сумка с картошкой.

Гуров сосредоточился, слегка ссутулился, опустил руки и пошел, как ему казалось, изобразив здорово.

— Прекратите, садитесь. — Режиссер махнул рукой. — Вы естественны, как плохой провинциальный актер в роли князя Болконского.

— Благодарю, но у меня другая профессия.

— Молчите! Здесь говорю только я! — Игорь обжег Гурова взглядом. — Я подумаю и с вашей выправкой справлюсь. Какова среда обитания, что за люди будут вас окружать?

— Я точно не знаю, могу лишь предположить. Они явно не дураки и богаты. Культурный уровень средний, двое моего роста, примерно моего возраста. Я так предполагаю, могут прибыть и другие.

— Не много же вы знаете.

— Если бы я знал много, не лез бы в пекло.

— Понимаю, — в который уже раз вздохнул режиссер. — В обыденной жизни грим не годится. Вы можете оказаться небритым?

— Отпадает. Думаю, что белая рубашка обязательна.

— Но ведь галстук можно повязать и плохо?

— Такое возможно.

— Нечищеные туфли?

— Это вряд ли.

— Нужен серый твидовый костюм.

— У меня нет, и в министерстве нет костюмерной.

— Дорогая куртка, кожаная, лучше лайковая, имеется?

— Я вам покажу, что у меня имеется, а вы отберете. — Гуров встал, прошел в спальную комнату, раздвинул шкаф.

Режиссер брал вешалку, оглядывал костюм, куртку с брюками, вешал обратно, наконец закрыл шкаф, вернулся в гостиную, налил себе коньяку и выпил. Перед Гуровым предстал совершенно другой человек, а не тот стеснительный юноша, что топтался недавно на пороге.

— Ваш гардероб не годится, одежда паршивого интеллигента, спортсмена, опять же паршивого интеллигента. Костюм, туфли, галстук я вам достану. — Режиссер принюхался. — Одеколон надо сменить, дадите денег, я выберу и куплю. С внешностью мы справимся. Что делать с речью? С манерой говорить?.. Сколько у нас времени?

— Два дня.

— Немало. У вас есть знакомый авторитет?

— Имеется, к сожалению, не один. — Гуров улыбнулся.