Платье из черного бархата

И вот он, Тол, легок на помине. Она видела в окно, как мужчина идет через двор. За одну его руку уцепился Джонни, за другую ухватилась Мэгги.

– Кыш! – шутливо прикрикнул он на детей, входя в кухню, и они со смехом выбежали во двор.

– Здравствуй, – поздоровался он.

– Здравствуй, Тол… Как дела?

– Лучше не бывает.

Она пригляделась и заметила, что он доволен собой, как никогда.

– У тебя хорошие новости? – улыбнулась Рия.

– Еще бы. Посмотри, вот письмецо от нашей Мэри. Она кого-то просила его написать.

Тол вынул из кармана помятый конверт, достал оттуда небольшой листок бумаги. Рия взяла протянутое ей письмо и прочитала несколько корявых строчек:

«Здравствуй, Тол.

Надеюсь, ты не против, если Энни еще поживет у меня. Мне с ней веселее. Энни понравилась городская жизнь. Она меня подбадривает. Думаю, ты не обидишься.

Любящая тебя сестра Мэри».

Рия закончила читать и взглянула на Тола.

– Наша Энни способна кого-то ободрить! Кто бы мог подумать! Сестра пишет, что Энни пришлась по душе городская жизнь. Могу побиться об заклад – она положила глаз на какого-то парня. В любви ей не повезло, вот у нее характер и испортился. Ну, а теперь, – он взял ее за руки, расплываясь в радостной улыбке, – теперь, Рия, путь свободен. Ты понимаешь, путь свободен!

– Присядь, Тол, – сказала Рия, заметив, как в глазах его появилось беспокойство.

– Что-нибудь случилось? – Он продолжал держать ее руки в своих.

– Садись, Тол, – повторила женщина, высвобождаясь. Когда он сел, Рия обошла стол и опустилась на стул напротив. – Я знаю, что ты хочешь сказать, – говорила она, глядя ему в глаза. – Но, к сожалению, это невозможно.

– Что ты такое говоришь? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь… и мне кажется, я не ошибаюсь насчет твоих чувств ко мне. Разве не так?

– Да, да, ты прав. – Она опустила голову. – И все же, – теперь она смотрела на него, – …мы не может быть вместе.

– Почему? Что нам помешает? А насчет остального не беспокойся, – он кивнул в сторону двери, ведущей вглубь дома. – Каждая из деревенских женщин с радостью согласится работать здесь за пару шиллингов в неделю. За те деньги, что он платит тебе, он может нанять даже двух. Ты же время от времени будешь наведываться сюда и смотреть, чтобы они не лодырничали.

– Тол, я не могу уйти отсюда, – не сказала, а скорее прошептала Рия. – Я не могу бросить мистера Миллера.

Тол поднялся так стремительно, что стул с резким скрипом проехался по каменному полу.

– В чем дело? Что случилось? – потребовал Тол ответа. Он подался к ней всем телом, упираясь руками в стол. – Как он может тебя держать? Он не смеет заставлять тебя оставаться.

– Нет, Тол, смеет. Дэйви – вот чем он меня удерживает. Он пригрозил, что подаст в суд, если я уйду. И он сделает это, не сомневайся. Доказательства нападения убедят кого угодно.

– Нет, нет, – отказывался соглашаться Тол. – Он мне говорил, что сам порезался.

– Он говорил с тобой при докторе?

– Нет.

– Тогда это только твое слово против его слова. То же, что и с Дэйви. Какой у нас шанс спорить с ним, как он сам сказал, с джентльменом, которого знают как университетского преподавателя, живущего а-на-хо-ретом, – она с расстановкой выговорила незнакомое слово и повторила: – анахоретом. Кроме того, о его семье все были высокого мнения.

– Высокого мнения о них? Как же! Его мать ударилась в религию, а его отец… муж Фанни в свое время рассказывал, что родители мистера Миллера годами не разговаривали. Он сидел на своей половине, она – на своей. Он жил в том крыле, где сейчас живешь ты с ребятами. Они все были с причудами. Когда они еще жили на «Холмах», люди всякое о них болтали.

– Они жили в доме на «Холмах»? – удивилась Рия. – Его семья там жила?

– Да, да. Дом тогда был совсем небольшим. С тех пор много лет прошло, может быть, все сто, но так или иначе родом они оттуда. И земля вся вокруг принадлежала им. Лет шестьдесят назад они почти все имение продали Галлмингтонам.

– Значит, дела наши совсем никуда.

– Почему ты так считаешь?

– Он – джентри и его дед и прадед были джентри. И пусть их семья странная, но они остаются джентри. А много ли будет стоить мое слово, или слово моего сына, и даже твое против его слова?

Тол вцепился в край стола, стиснув зубы.

– Ты кое в чем права, – согласился он после минутного размышления. – Но в суде захотят узнать, почему он так долго помалкивал?

– Он обязательно выкрутится. – Рия дернула подбородком. – Скажет, что никак не мог прийти в себя после потрясения, что временно терял память. Он выдумает все что угодно, и ему поверят.