Платформа

Так я очутился в компании, состоящей из супружеских пар: экологи, натуропаты – заодно открылось, что их зовут Альбер и Сюзанна, – и почтенные колбасники. Разделение на группы объяснялось, как я очень скоро убедился, не реальной близостью между людьми, а всего лишь необходимостью быстро выбрать место за столом; как нередко случается в экстренных ситуациях, пары инстинктивно соединились; в сущности, этот обед представлял собой только первый раунд, во время которого участникам надлежало присмотреться друг к другу.

Сначала разговор зашел о массажах — натуропатов они интересовали чрезвычайно. Накануне вечером Альбер и Сюзанна предпочли традиционным тайским танцам великолепный массаж спины. Рене игриво улыбнулся, но выражение лица Альбера сразу дало ему понять, что смешки тут совершенно неуместны. Традиционный тайский массаж, произнес он с пафосом, не имеет ничего общего со всякими гнусностями; это плод цивилизации, которая насчитывает сотни, даже тысячи лет, к тому же он полностью согласуется с китайским учением об иглотерапии. Они сами практиковали его у себя в Монбельяре, но, разумеется, не могли сравниться с тайскими массажистами в сноровке; прошедшим вечером, заключил он, они получили прекрасный урок. Эрик и Сильви слушали их как завороженные. Рене смущенно кашлянул; в самом деле, эротика никак не вязалась с четой из Монбельяра. И кто это выдумал, что Франция – страна

фривольности и разврата'? Франция – страна скуки, ужасной скуки и бюрократии.

“Мне тоже вчера девушка делала массаж, – робко вставил я, – начала со спины, а закончила яйцами”. Поскольку рот у меня в эту минуту был забит орехами кешью, никто не разобрал моих слов, кроме Сильви, посмотревшей на меня с ужасом. Я отпил глоток пива и без смущения выдержал ее взгляд: сама-то она хоть способна нормально обиходить мужской член? Это еще требовалось доказать. А пока что я мог спокойно дожидаться своего кофе.

“Здешние малышки и вправду очень милы”, – отозвалась Жозетт, усугубив общее замешательство, и взяла ломтик папайи. Кофе задерживался. Чем заняться под конец обеда, если нельзя курить? Я наблюдал, как в душе у всех постепенно зрела досада. Мы с трудом сумели кое-как закруглить разговор соображениями о климате.

Мне вспомнилось, как однажды отца вдруг сразила депрессия, особенно страшная для такого активного человека; он неподвижно лежал на кровати, а друзья-альпинисты толпились вокруг, смущенные и бессильные перед этой бедой. По его собственному признанию, он так упорно занимался спортом, чтобы забыться и ни о чем не думать. И ему это удалось: я уверен, ему удалось прожить жизнь, ни разу всерьез не задумавшись о смысле человеческого существования.

7

В автобусе Сон продолжила объяснения. Мы въезжали в приграничный район, заселенный беженцами из Бирмы – каренами; никакого неудобства создать это было не должно. Карены хороший, рассуждала Сон, смелый, дети хорошо работают в школе, никаких проблем. Не то что некоторые северные племена, которых мы не увидим во время нашего путешествия и, по ее словам, ничего не потеряем. Особенно это касалось народности акха – похоже, она имела на них зуб. Несмотря на все усилия правительства, акха не желали отказываться от своей традиционной деятельности – разведения мака. Они исповедовали своеобразный анимизм и пожирали собак. Акха плохой, настаивала Сон: умеют только фрукты собирать и мак выращивать, больше ничего; дети в школах не работают. Денег на них потрачено много, а толку нет. Ни на что не годятся, подытожила она, продемонстрировав несомненную склонность к синтезу.

Когда мы добрались до гостиницы, я стал с любопытством разглядывать пресловутых каренов, суетившихся у реки. С близкого расстояния, без автоматов, они совсем не выглядели воинственными, а в слонах своих, кажется, просто души не чаяли. Судя по всему, им доставляло огромное удовольствие барахтаться в воде и чистить слоновьи спины. Правда, это были не мятежные

карены, а обыкновенные, как раз и бежавшие оттуда, где шли бои, потому что им надоели все эти неприятности, а борьба за независимость оставляла их более или менее равнодушными.

У себя в комнате я нашел брошюру, где рассказывалась история курорта, совпадавшая с удивительной жизнью одного человека – Бертрана Ле Моаля, славного предшественника нынешних “странников”, влюбившегося в это место и обосновавшегося здесь в конце шестидесятых. Упорным трудом с помощью своих друзей-каренов он по крупицам создавал здесь “экологический рай”, куда съезжаются теперь туристы со всего света.