Плато

Глядела она вниз и в сторону, будто что-то потерянное высматривала на обочине мостовой, в неряшливых ворохах тополиного пуха. От ночного приключения трехмесячной давности у Гостя остались в памяти только заплеванные ступени гостиничной лестницы, маникюр на пальцах дежурного за конторкой, да предупредительный взгляд кого-то круглоголового, коренастого, покуривавшего в углу полутемного холла. Как же ее звали? Ивонна, вот как. А запомнилось так мало, потому что у той ночи был густой привкус литературщины. Взращенный на изящной словесности Гость (один из главных его секретов) болезненно ревновал ее к подлинной жизни. Переулок, где они встречались с Елизаветой, был тысячекратно описан в рассказах и романах. Шум ее платья казался цитатой из хрестоматии. Вдохновенные ночные беседы с друзьями о смысле жизни ничуть не выбивались из добросовестной традиции отечественной литературы. Всю жизнь, в сущности, успели прожить за него герои романов - во всяком случае, в самых своих завлекательных моментах, и он, живой и дышащий, ничем не мог перещеголять этих придуманных личностей. (На том же, кстати, погорела несчастная Сюзанна, помните?) Тяжелые крупинки туши на ресницах Ивонны, черная юбчонка с серебряным шитьем, колье поддельного жемчуга - подлинными были и несомненными. Отчего же поднималось в Госте мутное озлобление, почему, спрашивается, начинала зудеть кожа знакомым приступом сенной лихорадки?. Итак, господин Татаринов, - думал он, почему-то обращаясь ко мне, - мы присутствуем при завлекательном моменте - нарождающейся любви публичной женщины к нашему герою, также волею судеб брошенному на дно общества. Сонечка и Раскольников. Духовное возрождение. Герой просыпается к новой жизни, вдруг понимая, что дорог этому падшему существу и может купить ему швейную машинку, чтобы оно (существо) со слезами радостной благодарности отринуло свое порочное прошлое. Можно еще жениться, как было модно среди разночинной интеллигенции в прошлом веке. Или, действительно, переспать с ней - на манер Ницше, только с гонореей вместо сифилиса. Господь Бог любит искусство пародии.

- Ты умеешь шить на машинке?

- Что-что?

- На машинке. На швейной машинке шить рубашки.

- Никогда не пробовала.

- Хочешь научиться? Пойдешь на работу. За четыре доллара в час. Хочешь?

- Ты какой-то дурной, швед, - оторопела Ивонна,- к тебе со всей душой, а ты издеваться. Какие четыре доллара?

- Извини, - злоба его как-то вмиг схлынула, -. Это я так. Вспомнилось. Пойдем, коли не шутишь. Только уж пожалуйста не в твой притон. Я тут живу в двух шагах, в самом центре Плато.

- А жена? - вздрогнула Ивонна.

- Моя жена в Швеции, - сказал Гость, - и сын там же. Я живу один, но в окружении близких друзей. Например, у меня есть сосед - общественный деятель. Сосед поэт. Еще один сосед сверху - отец большого семейства. Друзья окружали меня и в Швеции. Я, видишь ли, бежал оттуда, чтобы сменить обстановку. Подышать воздухом чужих стран.

- У нас в городе чистый воздух, - сказала она. - В метро "Университет" специальное табло показывает, сколько в нем всякой гадости. Почти всегда меньше нормы. А в Швеции что?

- В Швеции, душечка, воздух такой же гнилой, как в Дании во времена известного принца. Правда, водка хорошая.

- "Абсолют", - определила Ивонна. - У нас тоже недавно появился. Я еще не пробовала.

- Видишь, как все славно. У меня как раз есть бутылочка. Начатая, правда. Сейчас купим мороженого, крекеров, к каким ты еще привыкла деликатесам? Или в ресторан хочешь? У нас на Плато есть улица Сквозная. Направо посмотришь - Фонтанный парк. Благолепие, доложу тебе, неописуемое, и музыка электрическая, до небес, можно сказать, доносится. Налево - Королевская гора с крестом, ну и с кладбищем, как водится. А по самой улочке сплошь рестораны, рестораны, терраски, шашлык, ювелиры поддельным серебром торгуют. Валяй. Угощаю. Чем тебя еще можно развлечь?

- Меня не надо развлекать, - сказала Ивонна. - Я к тебе, как к человеку, а ты дерганый, сил нет. И в какой ресторан я пойду в таком наряде?

От полицейского участка до воздушного замка в осыпающихся синих небесах нет и четверти часа неспешным шагом. Они свернули на Сквозную. Был мусорный день, нетерпеливые жильцы с утра успели выставить на тротуары черные пластиковые мешки с отбросами. Ивонну, конечно, пустили бы в любой ресторан, Аркадия свободная страна, но Боже ты мой, как стала бы скромная, но чистая публика шушукаться, сначала на черные чулки и кожаную мини-юбку бедняжки, а потом и на него, дурака, в приличном полосатом костюмчике, из тех, что носят молодые служащие банков, в душном галстуке и смирительной белой рубашке. Лучше и впрямь отправиться в пансион, откушать шведской водки, закусив ее чем Бог послал, зайти к Когану, охочему до новых знакомств, позвать Жильца, которому все равно нечего делать - пускай будит в Ивонне протест против бесчеловечного общества, обрекающего ее на торговлю собственным телом. А я (размышлял Гость) с удовольствием посмотрю на этот бесплатный балаган. Я еще не дорос до таких подарков от барышень с улицы Святого Себастьяна.