Платонов тупик

Ничего не понял Иван из этого ответа, хотя хотелось узнать определенно, что решил Платон: не было бы беды еще и с этой стороны. А тут дела пострашнее. Но допытываться не стал, оставил на утро.

Всю ночь Платон вздыхал, раскидывал и так и эдак, а утром все-таки пошел и зарегистрировался. Его предупредили, что он не имеет права никуда отлучаться из дома и каждую неделю обязан являться на отметку…

Думал Платон — после этого облегчение наступит, а оно наоборот: такая тоска накатила, будто взял да и залез сам в вонючую трясину по самую шею, из которой вряд ли теперь удастся и выбраться. И он сразу потускнел, постарел, сник…

А Васька, узнав, что Платон встал на учет, недолго думая нашел ему оправдание и даже погордился в душе за своего дядю: «Значит, так надо: не торопясь, постепенно… Он должен легализоваться…» Это мудреное слово Васька знал из тех книжек про шпионов, которые читал еще в школе, и теперь удачно объяснил им Платоново поведение.

17

Еще до наступления заморозков поля в округе опустели начисто — все было собрано голодным людом до зернышка. Под снег ушли только дальние свекольные плантации: кормовая свекла тяжелая и для еды не очень пригодная, а подбиралось в первую очередь то, что нужнее: кукуруза, картофель, морковь. Но когда мороз сковал землю, а потом и снегом укрыл, дошла очередь и до этой свеклы. Голод научил людей использовать и ее: свеклу терли, промывали в чистой воде, отжимали, мешали с кукурузной или иной мукой, пекли лепешки, а воду, в которой мыли тертую свеклу, выпаривали на сковороде, пока на ней не оставалась бурая густая жижа — сладкая с небольшой горчинкой патока.

Иван с Платоном почти каждый день ходили на промысел — рыскали по полям, собирали, что могли. Часто прихватывали и Ваську. Собрались с тачкой на Путиловский завод за ступой — дали знать и ему, прислали Гришку: если хочет, пусть, мол, пораньше приходит. Как же не хотеть? Без своей ступы просто беда. Поехал Васька с дядьями, нашли на заводском дворе в куче металлических отбросов две заготовки для снарядов, привезли. Теперь Ваське благодать — есть своя ступа! Правда, толкач плохой, легкий. Сделал его Васька сам, приспособил сломанный держак от лопаты — обрезал на нужную длину, а самый торец подковал — прибил металлическую пластинку. Толкут они теперь кукурузу все напеременку, добывают себе пищу.

За свеклой идут Иван с Платоном — тоже берут Ваську с собой. Вчера пришла сама бабушка — проведать, а заодно и оповестить:

— Мужики наши собираются завтра кудась за бураком. Вроде сахарный бурак Иван где-то надыбал аж под Скотоватой. Дак ты, внучек, не поленись, пойди с ними. Сколько принесешь, столько и принесешь, патоки напарите — чайку попьете. А он, этот бурак, и вправду сахарный. На вид маленький, белый, хвосты длинные, вроде морковки, даже и не похож на наш, на борщевой, сладкий. Вчера Иван принес, натерли — совсем другое дело, с кормовым не сравнишь. Сходи, внучек, не поленись.

— Пойду! — охотно согласился Васька: с дядьями, а особенно с Платоном, он куда хочешь пойдет. Да и промысел этот Васька уже не считал грабежом — голод заставил думать по-иному.

— И я пойду, — подал голос Алешка.

— Замерзнешь, — сказала бабушка.

— Не, я уж ходил.

— Ну, как знаете…

— Мне бы самой пойти, — раздумчиво проговорила мать. — Да больно далеко. Если б это за кукурузой — пошла, а за свеклой… Сладкое я не люблю.

— Любишь не любишь, а без сладкого тоже нельзя. Как и без соли, — возразила бабушка.

— Соли принесли, сходили в Артемовск, хватит надолго.

— Берегите. Потому как с солью не так просто стало, — посоветовала бабушка. — За соль можно будет и хлебушка выменять, и одежонку. Соль береги!

Мать пригласила бабушку к столу — чаю попить.

— Не, не буду. Я сыта.

— Попробуй нашего, — уговаривала мать.

— Да такой же? Ветками вишневыми завариваете?

— Когда вишневыми, когда смородинными — тоже вкусно пахнут.

— О, смородинного ишо не пробовала. Налей, — и она подвинулась вместе с табуреткой ближе к столу.

Утром, скрутив мешки трубочкой и сунув их под мышки, вскинув лопату на плечо, Васька с Алешкой подались в поле. Выйдя за мосток и поднявшись на бугор, ребята увидели вдали две согбенные фигуры. По походке узнали своих дядьев, заспешили им наперерез. Иван увидел Алешку, пошутил:

— Сладкое, видать, любишь? За кормовым бураком не ходил, а за сахарным пошел!

Алешка смущенно улыбнулся, пристроился в хвост колонны. Впереди Иван, за ним Платон, потом Васька и последним — Алешка. Так и пошагали гуськом по снежной равнине, угнув головы от встречного ветра. Время от времени Платон оглядывался на ребят, спрашивал:

— Не замерзли? Не устали?

Иван тоже оглядывался, поторапливал:

— Пошли, пошли! На ходу не замерзнешь… Да и мороз сегодня мягкий. Ветер, правда… Пошли быстрее, а то придем к шапочному разбору. Народу видите сколько?