Плавленый сырок

Встаньте, дяди, встаньте в круг —Ты мой друг, и я твой друг!Так и дружат втихаряЭти три богатыря…На Руси всегда чекистБыл непогрешим и чист!Папа Римский к ним примчится,

Чтобы святости учиться.Перед судьбоносным мартомДелят бабки, мечут карты…Для таких как раз времёнВ рукаве, как туз, Семён.Отыграла «наших» карта,Принакрылась благодать!

Гопота, садись за парту,Менделеева читать!В Ингушетии, дружок,Снял пожар — считай, поджог!А в Помпеях кто снимает —За Везувий огребает.Вышла бабка за плетень,

Держит в лапках бюллетень.Рядом дядя Сэм хиляет,И влияет, и влияет!..

22.09.2007

Плавленый сырок: 09.02.2008

Здравствуйте! В эфире программа «Плавленый сырок» и я, Виктор Шендерович. Знаете, вот вроде бы — почти полвека на Родине, должен бы уже адаптироваться, а все никак. Каждый раз даю себе слово: больше они меня ничем не удивят! А они удивляют и удивляют… Ну, обо всем по порядку!

Начну с самокритики. Неделю назад я написал в своем блоге: мол, история с Алексаняном — это чистая антропология, тут даже Путин не причем! Мне (честное слово) казалось, что судей, оставивших умирающего человека в клетке, просто хватил душевный паралич. Что за семь путинских лет они сами скукожились до такого убогого состояния; и теперь принимают рефлекторные решения без посторонней помощи… А в Кремле (казалось мне) никому дела нет до Алексаняна. Все ж таки это не Ходорковский, который, во-первых, был личный враг нашего королька, а во-вторых — при нем лежало и просилось в новые руки восемнадцать миллиардов долларов… Там все понятно, но здесь-то к чему это прилюдное людоедство? В общем, я полагал, что пыточный суд над Алексаняном — это уже самодеятельность. А вот ни фига, оказалось, не самодеятельность! Один добрый человек поведал мне, как прямо при нем звонили Суркову, хлопотали об изменении меры пресечения… И этот любитель поцитировать философа Ильина оказался в теме по самые ушки. Доводами гуманизма кремлевского визиря грузить не стали, обошлось практическими соображениями, и, видать, по результатам разговора идея замучить Алексаняна до смерти в зале суда была признана чересчур затратной. В репутационном отношении, разумеется — какие-никакие, а выборы на носу! Из бойницы махнули белым платочком — и наутро Фемида протерла бельма и разглядела у подсудимого смертельное заболевание, которое два года в упор не видела…

Итак, что же нужно для того, чтобы принять решение о переводе в лечебницу смертельно больного человека? Всего и делов: сухая голодовка Ходорковского, поддержанная голодовками десятка людей на воле, демонстрация в Москве, правозащитные письма, официальные поручительства деятелей литературы и искусства, плюс письмо 23-х членов Европарламента президенту, премьеру и Генеральному прокурору страны… Был, правда, путь попроще: два года назад заглянуть в Уголовный Кодекс, прочесть восемьдесят первую статью и поступить в соответствии с законом, — но мы не ищем простых путей!

Теперь (как эхо этой истории) один психологический этюд. Точнее — несколько этюдов. Я уже упоминал про письмо правозащитников и поручительство за подсудимого, появившиеся, когда Алексаняна еще пытали в зале суда. Под этими документами стояло два десятка подписей, — но если бы вы знали, скольких подписей там не оказалось! И если бы вы знали, по каким причинам их там не оказалось! Сейчас узнаете…

Причины самые уважительные. Например, один видный российский демократ отказался вступаться за Алексаняна, потому что ему было бы неприятно видеть свою фамилию рядом с фамилией другого российского демократа. А один видный журналист сказал другому видному журналисту: старик, я всей душой за Алексаняна, но меня ж тогда уволят с телевидения! И кому, говорит, будет лучше? Ну да, ведь этот журналист — демократ (в душе). И еще много пользы принесет сдержанной, одобренной сверху, критикой отдельных перегибов… А третий, видный театральный деятель, тот прямо чуть не расплакался, но подпись свою под поручительством не дал. По техническим причинам. Я, сказал, сейчас за рубежом. Меня нет. И попрощался. Вот… Но вообще-то, наша творческая и художественная элита — вся, поименно… — это очень тонкие люди, и все страшно Алексаняну сочувствуют! Особенно те, у которых в кабинетах висят портреты Путина. Эти сочувствуют совсем сильно, просто не знают, как выразить… Поиск выразительных средств — главная проблема у настоящего художника!