Плавни

— Надо, Абрам, наступать и быть первыми, — сказал Андрей, — иначе не миновать нам быть битыми. Алгин сильнее нас и, если дать ему объединить все свои отряды, порежет он нас, как курчат.

— Что тебе обещали в Ростове?

— Помогут оружием и патронами… Просят держаться.

__ А Уральская бригада?

— Бригада, сказать по правде, приедет еще не скоро. Но это надо держать в тайне, чтоб не обескураживать…

__ Могли бы, в крайнем случае, прислать сюда части Девятой армии, — недовольно проговорил комиссар.

— Сейчас все внимание приковано к полякам и Врангелю.

— А если Алгин вырежет наши гарнизоны и, заняв Кубань, развернет мобилизацию, тогда что?

Андрей не ответил. Помолчав, он сказал твердо:

— Никто не должен упрекнуть нас, Абрам, что мы без боя отдали Кубань врагу.

— Мертвых не упрекают.

— Да… А пока мы живы, Абрам, будем биться изо всех сил… Давай–ка проверим список куркулей.

…Андрей ехал домой взволнованный. Надвигались грозные события, и от его умения, его выдержки зависело многое в предстоящих жестоких боях. Алгин — умный и сильный враг. Если он не выступил сразу же после выхода Врангеля из Крыма, — значит, чего–то ждет… Ждет, несмотря на то что, несомненно, знает об Уральской бригаде… И даже та трепка, которую Капуста задал коннице Гриня, не заставила Алгина изменить свою тактику выжидания.

В сенях Андрей столкнулся с Наталкой. Он еще не видел ее после своего возвращения из Ростова; минуя Староминскую, он проехал в Каневскую, а вернувшись оттуда, попросил комиссара срочно созвать бюро парторганизации. Наталка радостно вскрикнула и повисла у него на шее.

— Дядя Андрей! А Семен уже пришел, вас ждет! Неожиданно поцеловав его в щеку, она убежала. Андрей прошел в кухню, снял оружие и, бросив его на койку, стал расстегивать воротник чекменя. В комнате Наталки послышались возня и приглушенные голоса. «У нее кто–то есть», — подумал Андрей и подошел к двери.

Наталка, обхватив за талию сопротивляющуюся Зинаиду Дмитриевну, кружилась с ней по комнате.

«А ведь она рада моему приезду!» — мелькнула у него мысль. Он с нежностью наблюдал за расшалившейся Наталкой и только когда увидел, что его заметили, переступил порог.

— Здравствуйте, Зинаида Дмитриевна! Наталка, пусти ее, пожалуйста.

Он подал учительнице руку и, задержав ее тонкие пальцы в своей широкой ладони, посмотрел ей в глаза.

— Продолжаете худеть? Я вам запрещаю жить одной в школе. — И обращаясь к Наталке: — Ты ее не отпускай. Пусть здесь поживет…

— Не пущу, дядя Андрей, пусть и не думает.

— Но ведь это насилие над личностью! — шутливо возмущалась Зинаида Дмитриевна.

— Иногда необходимо насилие, — ответил Андрей и прошел в зал, где на койке лежал Семен Хмель.

— Ты зачем встаешь? Хочешь, чтобы раны открылись? — Андрей присел в ногах. Хмель, показывая глазами на дверь, тихо проговорил:

— Затвори.

Андрей притворил дверь и опять сел на койку. Хмель сказал:

— Вчера за малым Сухенко не поймали.

— Как, где?!

— Тише… Ночью он пробрался в станицу — ив школу, думал, видно, что учительница там, а Бабич у школы пост выставил. Ну, часовой увидел его: «Стой! Ложись!» А он по часовому — из нагана, да ходу. Прибег к попу Кириллу — коней он там с вестовым оставил, — а Бабич с хлопцами уже там обыск делает. Он назад… через церковную ограду перемахнул и бежать…

— Убег?..

— Убег, стерва.

— Ну, черт с ним. Чтоб ты мне не смел из дому выходить! Попа и ординарца сам допрошу.

Вошла Наталка.

— Что же вы? Борщ простынет. Дядя Андрей, после обеда в моей комнате отдыхать ляжете. Мы вам и ставни позачиняем, чтоб мухи не кусали. Тетя Зина! Помоги их обедать тащить. — Наталка схватила Андрея за руку. — Мы с тетей Зиной во дворе стол накрыли, под вишней. Идемте! Тетя Зина-а!..

Сухенко нашел Алгина в землянке полковника Дрофы. Генерал сидел за грубо сколоченным столом и что–то писал. На его коричневой черкеске тускло блестели золотые генеральские погоны, а на шее, поверх кремового чекменя, висел орден Владимира с мечами.

Сухенко остановился у входа. Алгин поднял голову и ворчливо проговорил:

— Заходите, молодой человек. Рассказывайте, где столько времени пропадали.

Сухенко прошел к столу и сел на табурет напротив генерала. Лишь тогда он увидел, что Алгин в комнате не один: в углу на бурке спал полковник Дрофа.

— Ну-с?.. — Алгин отложил в сторону ручку и приготовился слушать. Но окинув взглядом расстроенное лицо начальника штаба и его замаранную кровью черкеску, вскочил и засуетился. — Ах, боже мой, вы ранены? Да говорите же, полковник! Нате, выпейте воды.

— Благодарю, ваше превосходительство. Я чертовски устал и… слегка ранен.

В углу зашевелился Дрофа. Он поднялся со своего ложа, зевнул и, увидев Сухенко, иронически бросил:

— А, заявились? Расскажите нам о своей инспекторской поездке.

Сухенко, сделав вид, что не понял насмешки, сел на табурет.

— Конница полковника Гриня, как я и ожидал, замечательная. Люди — на подбор. Конский состав тоже хорош…

— Был хорош, — сухо оборвал его Дрофа. — Отстали от жизни, господин полковник. Пока вы искали приключений в Староминской, конницу полковника Гриня так потрепали, что от нее почти ничего не осталось.