Плейбой

Он не теряет времени, возвращая нас в комнату, и я понимаю, что это потому, что не хочет оставлять Айлу надолго. И я так, так благодарна за это.

— Я такая уставшая, — я с трудом произношу эти слова, прежде чем сесть на край кровати.

Я и до этого была вымотана, но не могла перестать волноваться за Айлу. Сейчас же едва ли могу держаться на ногах.

Просматривая ящики, он достает одинаковые флисовые пижамы с изображением кошки на груди. Я тянусь к ним, но он качает головой.

— Позволь мне, — бормочет он.

Постепенно он одевает меня. И я чувствую себя неудачницей, но честно говоря, просто нет сил сделать это самой.

— Спасибо, Кэм, — говорю я, дрожа, когда забираюсь под одеяло. — Тебе стоит уйти. Серьезно. Я не хочу, чтобы ты подхватил эту заразу. Каким бы пуленепробиваемым ни был твой иммунитет… это чертовски отстойно.

Когда он нежно расчесывает мои волосы, клянусь, понимаю, что сейчас мне действительно необходима его помощь.

— Я никуда не уйду. Так что отдыхай, детка. У тебя будет еще много битв, в которых сможешь участвовать. Но прямо сейчас тебе нужен сон, — поцеловав в голову, он плотнее укутывает меня одеялом. — Я буду здесь, если Айле понадобится помощь. Спи.

— Я люблю тебя, — бормочу я, прежде чем глаза закрываются, и я проваливаюсь в глубокий сон впервые за несколько дней.

Не знаю, почему, но я доверяю ему заботиться о малышке.

Кэм

Эддисон то дрожит, то потеет, то снова дрожит во сне. Кашель мешает ее телу нормально отдохнуть, и я не верю, что добровольно нахожусь здесь, в этом доме, зараженном вирусом, за несколько дней до большой игры в Северной Каролине, против ее бывшего парня, которого просто ненавижу. Но я ни за что не оставлю Эддисон.

Айла то и дело кашляет, и я проверил ее температуру уже двадцать раз за последние три часа. К счастью, она не поднималась. Я обнаружил, что наблюдаю за ее грудью, чтобы убедиться, что малышка дышит. У нее грипп. Она не умирает. Но я все равно чертовски боюсь. Нет, я в ужасе.

И такое чувство только заставляет ненавидеть Ника Пеллетье еще сильнее, чем раньше. Он родственник Айлы, а ему нет дела до нее. Я всего лишь какой-то дурак, встречающийся с ее мамой, и меня тошнит от мысли, что через час нужно будет оставить ее и Эдди, чтобы поехать на тренировку.

Я слышу скрип половиц и бросаю взгляд на Дженни. Она выглядит чертовски ужасно, как и все остальные, и понимаю, что ей тоже нездоровится. Но все же она улыбается.

— Ты добровольно вступил в этот очаг гриппа? — удивленно спрашивает она. — Баррен в мотеле.

Я усмехаюсь. Эддисон рассказала, что ее мама заставила тренера остановиться в мотеле. Видимо, он становится слабаком, когда болеет.

— После того, как уйду, наверное, приму душ с антисептиком и выпью литр «Эрборн²⁶» или «Эмерджен-Цэ», — я смотрю на Эдди, когда та кашляет. — У вас непростая неделя, да?

— Не самая лучшая, — ее лоб морщится от беспокойства. — Так что… завтра едем в Северную Каролину. Пощади тренера, если он будет вести себя как придурок. Есть несколько людей, которые могут вывести его из себя, и все, кто носят фамилию Пеллетье, входят в их число.

Тренер нервничал больше, чем я когда-либо видел, в прошлый раз, когда мы играли против Северной Каролины. Обычно он не очень веселый парень, но добавьте к этому бывшего парня дочки, который бросил ее, беременную, и, да, не самое приятное зрелище.

— После того, как в прошлый раз я увидел, как тренер злится, думаю, что мы с ребятами поняли, как важно им ввалить, — говорю я с усмешкой. — Все будет в порядке. Команда — как семья, и мы прикрываем друг друга. Как и тренер. Даже если он и не разговаривал со мной несколько дней.

— Да, ну… продолжай доказывать, что он не прав, — говорит она, подняв брови, прежде чем постучать по экрану часов. — Тебе лучше ехать на тренировку поскорее.

Айла переворачивается, устраиваясь у меня под боком.

— Я скоро вернусь. С едой. Ей нужно есть, — киваю я в сторону Эдди.

Она собирается уходить.

— О, Дженни, в холодильнике есть холодный кофе. Подумал, что вам нужна будет энергия.

Она указывает на меня.

— Вот это уже другой разговор. Спасибо.

Когда она уходит, я целую Айлу в лоб, а затем ее горячую маму.

Глаза Эдди открываются, и она потягивается.

— Привет.

Я снова целую ее.

— Должен идти на тренировку. Но вернусь сразу после ее окончания. Что хочешь на ужин?

Она потягивается, касаясь моего лица.

— Ты настоящий, Кэм Харди?

— Ты же знаешь, детка, — я подмигиваю. — Тебе нужно есть, так что, чего бы хотела? Пиццу, китайскую еду, пасту?

Она задумывается на секунду.

— Не уверена, что мне хочется.

— Я дам тебе кое-что попробовать, — стону я, прижимаясь к ее шее, и она хихикает.

— Как насчет китайской? Айла ее любит, как и мама.

— Курица и рулетики для тебя, куриные ножки со сладко-кислым соусом для Айлы, — говорю я, вспоминая, что они заказывали, когда мы ели в китайском ресторане на прошлой неделе. — А что насчет твоей мамы?

— Она любит овощной ло-мейн²⁷. И я украду у нее немного, — она проводит пальцами по моим волосам. — Боже, я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, даже когда ты вся в соплях и микробах, — я встаю. — Скоро увидимся.