Плексус

В самом забойном в те времена заведении, «У Смолла», мы пили шампанское, танцевали с цветными и уписывали громадные бифштексы, густо сдобренные луком. Доктор Кронский тоже был с нами и, похоже, вовсю веселился. Не имею понятия, кто за все платил. Возможно, Осецкий. Так или иначе, вернувшись под утро, мы свалились без сил. Когда мы уже засыпали, в окно постучал Алан Кромвель, умоляя впустить. Мы и не подумали встать. «Это я, Алан, впустите меня!» - кричал он все громче, а потом и вовсе завопил во все горло. Он явно был в стельку пьян и на ногах не стоял. В конце концов появился фараон и уволок его, по обыкновению пару раз любовно огрев дубинкой. Кронскому и О'Маре, улегшимся спать на столах, эта история показалась очень забавной. Мона была встревожена. Тем не менее вскоре мы уже спали как убитые.

На другой день вечером Неду, О'Маре и мне пришла в голову идея. Мы сидели на кухне, пощипывая струны укулеле, мурлыча песенку и болтая, предоставив Моне заботиться о посетителях. Это было во времена, когда все ринулись во Флориду. О'Мара, неугомонный, вечно жаждущий разбогатеть, решил, что нашей троице тоже следует отправиться на юг, в Майами. Он был уверен, что недели за две мы заработаем достаточно денег, чтобы вызвать к себе Мону и начать новую жизнь. Поскольку ни у кого не было средств, чтобы вложить в какое-нибудь стоящее дело, их предстояло добыть, работая на тех, кто успел разбогатеть. Наймемся официантами или коридорными в гостиницу. Мы готовы были даже чистить ботинки. Что угодно, главное начать. Погода стояла хорошая, а чем дальше на юг, будет еще лучше.

О'Мара всегда умел закинуть крючок.

Мона, естественно, была не в восторге от нашего плана. Пришлось пообещать, что буду звонить ей каждый вечер, независимо от того, где мы окажемся. Все, что мне было для этого нужно, - десятицентовик на телефон-автомат, остальное можно не принимать во внимание. К тому времени как придет счет за телефон, заведение закроется и она будет с нами.

Мы собрались в несколько дней. На беду, за два дня до отъезда нас таки вызвали в суд по жалобе домовладельца. В отчаянии я пытался раздобыть хотя бы часть денег,; которые мы задолжали ему. Не зная, что делать, я бросился к сыну близких друзей моего отца. Он был совсем еще молодым человеком, добившимся, однако, успеха в пароходном бизнесе. Для меня самого было загадкой, почему я обратился к нему, просто я цеплялся за последнюю соломинку. Едва я упомянул о деньгах, как он охладил меня отказом. Он даже имел наглость спросить, почему я обратился к нему. Ведь он-то никогда не просил меня о помощи, разве не так? (Настоящий прожженный делец.) Я проглотил гордость и продолжал надоедать. Наконец, сполна хлебнув унижения, вытянул из него десятку. Я предложил написать расписку, но он с насмешливым видом отмахнулся. Вернувшись обратно, я почувствовал себя таким несчастным, таким разбитым, что едва не поджег наше заведение. Однако…

В субботу днем О'Мара и я отправились в Майами. Тянуть дольше было нельзя. Стеной валил мокрый снег, первый в этом году. Мы собрались выйти на шоссе на окраине Элизабет, поймать машину и добираться автостопом до Вашингтона, где нас должен был встретить Нед. По какой-то одному ему ведомой причине он хотел ехать в Вашингтон поездом и прихватил с собой укулеле - для поддержания духа.

Было уже почти темно, когда мы поймали машину. В ней сидели пятеро чернокожих, все здорово навеселе. Мы не могли понять, какого черта они так гонят. Но скоро до нас дошло: машина была набита наркотиками и парни из ФБР висели у них на хвосте. Просто непостижимо, почему они остановились и подобрали нас. Мы почувствовали огромное облегчение, когда, проскочив Филадельфию, они притормозили и высадили нас.

По-прежнему валил густой снег, дул ураганный ледяной ветер. К тому же было темно хоть глаз выколи. Мы, стуча зубами, прошагали пару миль, пока не наткнулись на бензоколонку. Добраться удалось только до Уилмингтона; следующей машины могло не быть несколько часов. И мы решили провести ночь в этой забытой Богом дыре.

Памятуя о своем обещании, я позвонил Моне. Она не отпускала меня почти пятнадцать минут; оператор на станции то и дело вклинивался в разговор, напоминая, что плата растет. У нее все было скверно: назавтра предстояло явиться в суд.

Когда я дал отбой, меня охватило такое раскаяние, что впору было возвращаться утром домой.

Не вешай голову, - подбодрил меня О'Мара. - Ты знаешь Мону, она найдет выход.

Конечно, я это знал, знал лучше его, и все равно чувствовал себя отвратительно.

- Давай завтра отправимся пораньше, - сказал я. - Если постараемся, можем добраться до Майами в три дня.

Назавтра около полудня мы нашли Неда в занюханной гостинице, где он остановился, заплатив доллар за ночлег. Комната напоминала ночлежку, в которой обитали персонажи горьковской пьесы «На дне». В окнах ни одного целого стекла - какие заткнуты тряпьем, какие газетами.