Племя

Не успели они договориться насчет дальнейших действий, как в здание вломилась стая собак, резко выпрыгнувших на Владимира. Орлов закричал, точно дикий зверь, загнанный в угол, которому только и оставалось, что рычать на своего врага, пытаясь запугать его в предсмертной атаке. Он пытался откинуть собак в разные стороны, бить их всем, что только мог найти на полу. Розу и Шона собаки даже не замечали или просто вовсе не интересовались ими. Бой постепенно переходил в другую часть коридора.

Следом за собаками в помещение забежали два человека. Один из них — мужчина средних лет, невысокого роста с длинными черными кучерявыми волосами — держал в руках ружье, уже готовясь сделать выстрел, другой — чуть повыше, с узким, умным лицом. Роза сразу узнала в незнакомцах тех, кого они с Шоном видели, пробираясь к школе.

Мужчина плавным движением указал прикладом ружья на дверь, приказывая выйти на улицу. Ни Роза, ни Шон не стали противиться приказу. Это неожиданное появление казалось им спасением.

Выведя незнакомцев на улицу, мужчина окинул их взором, медленно проводя широкими глазами, затем покачал головой с немного недовольным и удивленным видом, но казавшись при этом человеком, которому можно доверять. Или хотелось доверять. Всю свою историю человечество размышляло над вопрос доверия, а сейчас все стало куда серьезнее. От того, согласишься ли ты помочь или примешь помощь сам, зависит вся жизнь. Но ты и сам всегда стоишь перед выбором, один лишь маленький шаг отделяет от большого предательства.

— Вы еще кто такие? — спросил мужчина после глубокого вздоха. Он чем-то походил на охотников, с которыми имелась честь познакомиться в лагере, но что-то выдавало на его лице отшельника, одиночный образ жизни, который, возможно, приходится ему по душе.

Представившись, Шон не стал выкладывать всю историю их нахождения в этих местах, как он поступал в последнее время. Мужчина сделал вид, что поверил в рассказы Родригеса, порой перебрасывая свой взгляд на пустые окна больницы. Словно раскатом грома раздался выстрел. Незнакомец бросился назад в здание, зовя своего друга, который остался там. Шону хотелось узнать, что такое там происходит, но в то же время он не желал совать свой нос в чужие дела. И все же любопытство взяло верх.

В коридоре стояли и о чем-то шептались его новые знакомые. Все помещение было усыпано окровавленными телами, останками, головами, на полу образовались большие озера крови — это все, что осталось от стаи собак. Недалеко от них в неловкой позе застыло убитое тело Драугра, которого поразил выстрел ружья. Горелый запах пороха постепенно затмевается гнилой вонью, противным сырым запахом, точно таким же, какой Шон почувствовал в одном из домов деревни. Кто знает, может быть те кости были вовсе не человеческими, а лишь останками псов, может быть Шон в панике, с загруженной и жутко уставшей головой ошибся и стал жертвой его воображения. Остается лишь гадать.

Родригес подслушал, о чем шла речь, что обговаривали его новые знакомые:

— Значит, они возвращаются.

— Тогда лучше пойдем, пора уходить.

— А как же этот хрен? Не за ним ли мы охотимся уже какой день?

— Да и черт с ним, сейчас охота объявлена за нами.

Мужчина постарше, стоявший ранее с ними на улице, резко обернулся, обнаружив подслушивающего разговор Шона. Он закатил глаза, вновь показав свое недовольство. То ли ему не нравились лишние хлопоты с незнакомыми ему людьми, которые точно захотят сейчас что-то узнать, расспрашивать о всем, что тревожит их голову, то ли его раздражало что-то другое, может быть то странное совпадение, что Орлов, за которым они, похоже, вели охоту, так бурно обсуждал что-то с Шоном. Если с Владимиром у них имеются какие-то личные вопросы, Родригесу не отвертеться от них.

— Ох… Черт, — придерживая лоб обратной стороной ладони, промычал мужчина. — Пошли на улицу, тут уже дышать нечем, — Шон не понял, сказал он это ему или своему другу, но все же послушался его словам.

На лице Розы было необычное для такой ситуации невозмутимое выражение, как будто несколько минут назад ничего не случилось. Она совершенно спокойно стояла возле разрушенного больничного забора из белого кирпича, наблюдала за летящей стаей птиц, обычных, еще не подвергшихся мутациям, словно за реликвией того старого, потерянного нами мира; мечтая, что однажды люди, точно так же, восстановятся, оправятся от всего этого, вернут свой прежний облик, сбросят мерзкую шкуру мутаций. Но сможем ли мы начать беречь прежний мир, если он вернется, научимся ли мы такому простому, казалось бы, очевидному закону? Если нет, то и не стоит ему быть, как и человечеству в целом.