Пленение

— Но в нынешние времена и в западной культуре, в случае нашей жизни здесь и сейчас ты не считаешь, что это слишком рано?

Сэм, прищурившись, посмотрела на меня.

— И да, и нет. С одной стороны, любопытство по поводу сексуальности — естественно. Но с другой стороны, думаю, девчонки попадают в эти ужасные сети извечного разочарования. Нам, на самом деле, не позволено говорить о сексе или задавать вопросы, или интересоваться этим. Если же мы интересуемся этим и нам это нравится, тогда нас называют распутными или шлюхами. Если же не заинтересованы, тогда мы фригидные и подавленные... ханжи. Словно мы видим образ женщины, воплощенный повсюду. И тогда нам говорят вести себя и одеваться, как мужчины на работу и в школу, иначе никто не будет воспринимать нас всерьез, даже другие женщины. В основном, женщин просто трахают.

— Это угнетает.

— Да. Это так. Что насчет тебя? Когда ты впервые захотела быть сексуальной?

Сделав глубокий вздох, я слегка покачала головой.

— Думаю, когда впервые я захотела быть сексуальной, мне было уже семнадцать.

— Вау.

— Ага. Это делает меня фригидной, подавленной ханжой?

— Да. Безусловно. А я тогда шлюшка. Почему в семнадцать?

— Честно говоря, потому что я никак не могла заполучить Картера...

— Твоего гея-бойфренда.

— Да, моего гея-бойфренда, хотя я не знала, что он гей. Я никогда не могла заставить его сделать хоть что-то, даже поцелуи были только на публике. Он никогда ничего не хотел, когда мы были наедине. Я думала, может, это потому, что я не сексуальная.

Сэм немного понаблюдала за мной, обдумывая это, затем сказала:

— Но... тебе даже не хотелось быть сексуальной просто для себя? Просто, чтобы хорошо себя чувствовать?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну знаешь, использовать тени для век или надеть новый наряд? Не для того, чтобы радовать чужой глаз, а только потому, что тебе хотелось наряжаться и чувствовать себя красивой?

Я покачала головой после второго вопроса.

— Нет. Никогда.

— Хмм... — Она снова откинулась на кресло, рассматривая меня, затем выдавила: — А ты уверена, что тебе нравятся парни?

У меня отвисла челюсть в праведном негодовании, и я наклонилась вперед, громко прошептав:

— Сэм, только потому, что я не похожа на других девчонок, вовсе не означает, что я... что я...

— То, что ты предпочитаешь кобыл жеребцам, я поняла. Просто я немного не понимаю. Я всегда думала, что ты так одеваешься, потому что не любишь привлекать внимание.

— Как — так?

— Ну знаешь, непривлекательно.

— Я одеваюсь непривлекательно?

— Ну, на самом деле, да. Да, ты одеваешься непривлекательно... старомодно... в общем, не важно.

— Потому что я не ношу обтягивающую одежду или вещи, которые оголяют мою кожу, чтобы привлечь внимание к телу?

— Кэйтлин, — вздохнула она, окинула меня взглядом и продолжила: — Мешковатая, бесформенная одежда, которая скрывает твое тело, — вот что значит одеваться непривлекательно. Черт, по сравнению с этим, твой рабочий смокинг намного сексуальнее — по крайней мере, в нем видно твою задницу.

Я открыла рот, собираясь протестовать, но потом поняла, что она была права. Мешковатые футболки, джинсы на размер больше с обрезанными отворотами... в основном, я одевалась непривлекательно.

Хотела ли я одеваться непривлекательно? Должно ли это было меня беспокоить? Что со мной было не так, если я до сих пор не поняла, что одевалась, как чучело?

Будто увидев мою внутреннюю борьбу, Сэм быстро добавила:

— Если ты хочешь носить мешковатую одежду, тогда носи мешковатую одежду. Если тебе нравится это, то наплюй на то, что думают другие, включая меня.

— Но, я не... я имею в виду... я...

— Дамы? Вы готовы сделать заказ? — Наша официантка выбрала именно этот момент, чтобы вернуться к столу, давая мне краткую отсрочку от попыток вслух разобраться с моими мыслями.

— Я буду лазанью, а она — равиоли с омаром. — Сэм подхватила наши меню и передала официантке. Обычно я не возражала, что она заказывала за меня, потому что я всегда заказывала одно и то же.

Но по какой-то причине в этот раз меня невероятно разозлило ее предположение, что я заказала бы равиоли. Что, если я хотела стейк? Или салат?

— На самом деле, — перебила я, извиняюще улыбаясь официантке, — я буду зити[20]

с уткой.

Наша официантка кивнула, словно это было обычным делом, и оставила нас наедине с нашими обсуждениями.

Глядя на меня, Сэм выгнула бровь, взяла стакан воды и сказала, прежде чем сделать глоток:

— Зити с уткой, да?

Я решительно кивнула.

— Точно. Зити с уткой.

— Не равиоли с омаром?

— Нет. Я устала от равиоли с омаром.

Она долго рассматривала меня, поставив стакан на место, скрестив руки на груди и прищурившись. Я передразнила ее позу и взгляд.

— Хорошо. Не заказывай равиоли с омаром, если не хочешь. Попробуй зити с уткой или стейк.

— Я попробую.