Плененная королева

– А я пришел сюда не для того, чтобы говорить, – пошутил Генрих. – Ты все еще красивая женщина, Алиенора. Были времена, когда ты горела желанием улечься со мной в постель. – В его голосе послышалось раздражение.

– Это было давно. До того, как Розамунда де Клиффорд заняла мое место. – Алиенора говорила ледяным голосом, и только тело выдавало ее, невольно реагируя на привычную близость и запах этого мужчины, которого она любила прежде без памяти. Она была потрясена, поняв, что все еще хочет его, несмотря на все обиды, что он причинил ей.

И вот теперь Алиенора произнесла то слово, которое так мучило ее. Перчатка брошена.

Генрих остановился как вкопанный, тут же протрезвев. Вожделение съежилось и оставило его. Глаза забегали. Алиенора так хорошо знала это выражение.

– Кто тебе сказал? – сощурившись, спросил он.

– Никто. Я видела своими глазами. И она, твоя маленькая сучка, сказала мне, как ты ее любишь и как она любит тебя. Так трогательно, я чуть не разрыдалась. – Алиеноре и теперь хотелось разрыдаться, но она скорее умерла бы, чем позволила бы мужу увидеть ее слезы. – Неплохую башню ты построил для нее в Вудстоке. А еще и лабиринт. Ты что, хотел запутать меня, когда я приду с местью в сердце? Неужели ты думал, что я не найду тропинки в великолепную башню, которую ты построил для своей шлюхи?

От удивления Генрих потерял дар речи: кто мог такое предвидеть? Из всех домов в Англии его жена выбрала именно вудстокский? А Розамунда, эта маленькая дурочка, на кой черт она тешила свое тщеславие и хвасталась его расположением и любовью? Не без труда король обрел голос.

– Я могу объяснить, – сказал он тем самым тоном, каким испокон веков говорят мужья, изменяющие женам.

– Я слушаю, – ответила Алиенора, недоверчиво подняв брови.

– Я не обязан оправдываться ни перед тобой, ни перед кем другим, – настороженно начал Генрих, – но из одной любезности я скажу тебе правду. Да, у меня было приключение с Розамундой, признаю, но я не видел ее восемнадцать месяцев.

– Приключение? Ты ей говорил, что любишь ее! Или ты обманывал девчонку так же, как обманывал меня? – Алиенору трясло.

– Нет, – тихо ответил Генрих. – Я обещал сказать тебе правду. – Он помолчал. – Правда в том, что я люблю ее. И ничего не могу с этим поделать. Я отчаянно тоскую по ней. И она отвечала мне любовью. Надеюсь, все еще отвечает. – В голосе Генриха появилась хрипотца.

Алиенора не могла сказать ни слова. Слова мужа звучали у нее в ушах: «Я люблю ее. Я люблю ее…» Это было самое жестокое из предательств. Королеве хотелось упасть и умереть, она больше не желала слышать имя Розамунды, она желала, чтобы Генрих и его любовница горели в аду…

Он бросил ее, свою стареющую жену, мать его детей, ради молодой женщины, как делали многие мужчины. Ради женщины такой молодой и прекрасной, что не было ни малейшей надежды на его разрыв с ней.

– Значит, это конец нашего брака, – ровным голосом произнесла Алиенора.

– Это тебе решать, – ответил Генрих.

– Ты поэтому хочешь, чтобы я оставалась в Аквитании?

– Ты же столько лет знаешь меня! – фыркнул он. – Короли не могут позволить себе такой роскоши – ставить собственные удовольствия прежде дел государственных. Я хочу, чтобы ты поехала в Аквитанию, потому что твое присутствие там необходимо. Это не имеет никакого отношения к Розамунде. Иначе я приехал бы к ней в Вудсток, а не гонялся за твоими мятежными вассалами.

– Но тебе, конечно, очень удобно отправить меня теперь в Аквитанию, – ядовито заметила Алиенора. – Как только я уеду на юг, ты наверняка вызовешь сюда свою шлюху, чтобы блудить с ней.

– Нет, – ответил Генрих, в голосе которого появилась свинцовая тяжесть. – Мне нужно разобраться с Людовиком. – Он опустился на подбитое мехом покрывало, лежавшее на кровати, и, повесив голову, закрыл лицо руками. – Я не искал этого, Алиенора. Я по-прежнему люблю тебя как мою жену. Ты должна мне верить.

– Я не верю ничему! – отрезала она. – Вернее, мне хотелось бы верить. И я не хочу, чтобы ты любил меня как жену. Я хочу, чтобы ты любил меня, как любил когда-то. Когда ты был моим. До Розамунды.

Генрих откинул назад голову и безрадостно рассмеялся:

– Ты ничего не поняла, Алиенора. Наш брак был заключен не только из любви, но и из соображений политики. А тебя я не только любил, я к тебе вожделел, как ни к одной женщине до тебя. Но такое вожделение не вечно. После многих лет супружества оно притупляется. Я никогда не принадлежал целиком тебе, как ты, может, думаешь. На моем пути всегда были женщины. Во мне обитает дьявол, и я никогда не могу удовлетворяться одной женщиной, даже Розамундой. У меня было немало женщин, после того как я оставил ее в Англии. Если откровенно, то это не в моей природе, но все же я вполне способен любить тебя как мою жену и вожделеть к тебе… и при этом любить ее.

Алиенора слушала с возрастающим ужасом, не в силах принять предательства мужа. Все прошедшие годы она спрашивала себя, раздумывала. Слышала то, что говорил ей Рауль де Фай. Но никогда не верила до конца… Пока не заехала в Вудсток. При воспоминании об этом слезы хлынули у нее из глаз.