Пленник волчьей стаи

Люди боязливо разглядывали высокого простоволосого парня в изодранной зимней кухлянке, в рваных торбасах без подошв. Ветер свободно играл его длинными черными волосами, уже тронутыми инеем седины. Да, это был сын Изигина. Многие не видели его год и теперь с удивлением отмечали, как он вырос, заматерел. Очень большим стал сын Ивигина, очень высоким. Ой-е, какие у него большие руки и тяжелые кулаки. Даже пять крепких мужчин стойбища вряд ли смогут одолеть его. Настоящий богатырь. Только одно плохо: отверженный богатырь.

Атувье била дрожь, но он старался не выдать своего волнения. Он поправил оторванный лоскут кухлянки, пытаясь прикрыть обнаженное плечо.

Шаман Котгиргин и Вувувье стояли чуть впереди остальных.

— Говори, Котгиргин, — прошипел Вувувье, с откровенной ненавистью рассматривавший сына Ивигина, высокого, красивого: обделенные природой всегда завидуют тем, кому она дарит достоинства, к кому она щедра. Завидуют и не любят. К тому же он смутно предчувствовал, что появление сына Ивигина может плохо кончиться для него, Вувувье: Тынаку откровенно избегала богача. Она ни разу не пришла в ярангу Гиргиртагина. — Скажи: жравшему оленей вместе с волками — нет места в стойбище! — громко потребовал богач. — Прогони его, Котгиргин.

Атувье вздрогнул. Глухо зарычал волк.

Шаман недовольно покосился на низкорослого жирного богача, из которого он изгнал болезнь; потом перевел взгляд на поникшего от горя и позора Ивигина, не смевшего поднять глаза на сына.

— Сын Ивигина, — тихо сказал Котгиргин, но его слова услышали все, — люди говорят: ты жил с волками, ты охотился вместе с ними на оленей.

— Да, Котгиргин, это правда. — Атувье расправил плечи, сжал правой рукой деревянную рукоять верного пареньского ножа. Он сказал это так, как будто не говорил с шаманом у заброшенной яранги Петота.

Толпа зашевелилась, зашумела.

Котгиргин поднял руку. Люди сразу смолкли.

— Обычай говорит: живший со зверем не может жить среди чаучу; оставшийся в живых после знака «верхних людей» не может жить среди чаучу, — изрек шаман.

— Да, Котгиргин, я знаю обычаи и законы предков, — спокойно ответил Атувье.

— Тогда почему ты пришел в стойбище и привел с собой волка? — Киртагин снова покосился на желтое после болезни лицо Вувувье, который не скрывал своего злорадства, посматривая то и дело на красавицу Тынаку, стоявшую в стороне от толпы.

— Говорю. — Атувье тоже поднял руку. — Я стал пленником волчьей стаи не по своей воле. Волки силой и глазами увели меня.

Толпа совсем присмирела.

— Скажи, мудрый Котгиргин, что мне оставалось делать? — продолжал Атувье. — Если мне предстояло уйти к «верхним людям» по воле волков, то почему они не разорвали меня сразу? Все знают: если пастуха или охотника уводит Келле с верной тропы, то ведь никто по своей воле не уходит к «верхним людям». Все хотят остаться в «нижней тундре», и каждый, кого увела Келле, ищет дорогу в яяну. Котгиргин и все вы, я спрашиваю: разве мало в наших краях людей плутают в тундре, в горах по многу дней и ночей, с весны и до зимы, с зимы и до лета? И если они потом возвращаются в яяну, их никто не прогоняет, — напомнил Атувье и, приосанившись, добавил — Да, я жил с волками, но я остался человеком. Я был пленником волчьей стаи, но я освободился из плена. И помог мне стать свободным Черная спина. Я знаю: в его жилах течет кровь умной собаки. Разве мало в нашем стойбище собак с волчьей кровью? — Атувье смолк. Никогда в жизни он не говорил так длинно.

— Много, много, — послышались голоса. — Ив жилах многих волков тоже много собачьей крови.

— Своими словами ты уводишь наши обычаи на ложную тропу, — совсем как озлобленный зверь прорычал Вувувье. Только он один заметил, каким радостным светом заблестели глаза Тынаку, когда говорил Атувье. — Ты жил с волками, и потому тебе нет места среди нас. Убирайся подальше, волчий братец! Убирайся!

— Я — человек! — крикнул Атувье. — Это ты, Вувувье, волк. Бешеный волк, который режет оленей не ради еды, а потому, что он сильный. Ты, Вувувье, не убиваешь людей, но ты загоняешь их в капканы долгов. Ты живешь на горе других. Да, Вувувье, это ты — бешеный волк, и маломало яранг в долине Апуки, где тебя не проклинают!

— Замолчи ты, жравший мясо с волками! — взъярился Вувувье.

Гнев и обида сжали горло парня, но надо было отвечать.

— Говорю, — он снова поднял левую руку. — Я, сын Ивигина, убил Вожака стаи и его кровью смыл позор своего плена.

Люди переглянулись. Хорошее дело совершил сын Ивигина, но обычай есть обычай: тонувший в большой воде, даже если он спасся или его спас другой, все равно должен сам уйти к «верхним людям», И деливший с диким зверем кусок мяса тоже должен сам уйти вверх…

Глаза Тынаку метали черные стрелы влюдей. Даже в отца. Атувье это увидел, и в его сердце вошла радость.

— Смерть ему! Забросаем его камнями и собачьим пометом! — заблажил Вувувье. — Люди стойбища Каиль, он хочет рассердить ваших духов! Бросайте в него камни. — Богач повернулся к толпе. Глаза его налились кровью. — Кто первый бросит в него камень, тому я прощу все долги и дам еще пять оленей. — пообещал он.