Пленники надежды

— Мой дорогой полковник, я счастлив быть здесь. О, Боже, поистине владение единственным экипажем в нашей колонии — это весьма обременительная честь. Я уже думал, что ужин завершится и гости начнут выпивать на посошок, покуда я, подобно улитке, несущей на себе свой домик, буду ползти по этим, так сказать, "славным и приятным дорогам", как я именую их в своей книге. Вижу, что у вас тут собралась добрая компания — Ладуэлл, Фицхью, Кэри, Энтони Нэш, мой старый враг Лоренс, Уормли, наш бывший пуританин Кэррингтон и его прелестная дочь, а еще молодой Пейтон и этот красавчик — ваш то ли племянник, то ли кузен. Клянусь честью, он весьма похож на меня в его возрасте. Этакое порождение Люцифера и Далилы с железной рукой в бархатной перчатке. Я слыхал, что он близок к королю, Бэкингему, Киллигрю и прочим из их удалой шайки. Иными словами, "частенько нам приходилось слышать, как бьет полночь"[20], не так ли?

С этими словами губернатор в великолепном расположении духа с юношеским проворством взбежал по ступенькам террасы и с цветистыми комплиментами поцеловал ручки обеих хозяек дома и мистрис Бетти Кэррингтон. Затем он учтиво поздоровался с собравшимися дворянами, и вся компания перетекла в живительный полумрак вестибюля, а оттуда — в гостиную, где в ожидании обеда завязалась беседа о погоде, состоянии посевов и последних скачках.

Когда обед был подан, губернатор, взмахнув своим дорогостоящим носовым платком, предложил руку молодой хозяйке дома, и они первыми вошли в столовую, где дворецкий, старый Хамфри, препроводил гостей на отведенные им места. Кавалером мистрис Бетти Кэррингтон был сэр Чарльз Кэрью, чьим медовым речам она внимала с благоговейным трепетом, гадая, могут ли быть правдой все те невероятные истории, которые рассказывали об этом красивом и сладкоречивом господине.

Доктор Энтони Нэш произнес длинную и напыщенную застольную молитву, обильно пересыпанную латынью, ловко ввернув в нее упоминание о jus divinum[21] и призвав проклятие на головы тех, "кто разрушает изваяния в храмах". Затем были сняты колпаки с блюд: седла барашка, жаренного на вертеле поросенка, филейной части оленины, говяжьей вырезки, телячьей грудинки, копченого гуся, а также бараньей головы со скумбрией и пирога, в котором была погребена целая стая голубей. Рядом с этими главными кушаньями стояли блюда с устрицами, мелкими птицами, жаренными на вертелах, пирожками со сладкой начинкой, большим салатом, а на краях покрытого камчатной скатертью стола были выставлены деревянные подносы с пшеничным хлебом, горошком, а также с дымящимся картофелем и цветной капустой, спаржей и смесью риса с черносливом, приправленной мускатным цветом и асафетидой. В центре стола красовалась большая серебряная солонка, а рядом стояли меньшие по размеру сосуды для перца и пряностей, сделанные из того же металла. На столе были расставлены серебряные кувшины с сидром и элем, а на буфете стояли мадера, вино с Азорских островов и рейнское вино, которые будут пить мужчины, когда со стола будет убрана грязная посуда и дамы уйдут.

Компания подвинула свои обитые юфтью стулья к столу, расстелила на коленях бахромчатые камчатные салфетки, и какое-то время был слышен только звон ложек и ножей (вилок тут не было и в помине), ибо утренняя прогулка верхом у всех пробудила аппетит. Лакеи ходили от стула к стулу, и полковник при содействии своих дочери и сестры уговаривал одного своего гостя угоститься еще одним кусочком баранины, другого — каплуном, заявлял, что третий ест так, словно сегодня постный день, а четвертый пьет с такой неохотой, будто это не пиво, а морская вода.

Когда был подан десерт, у гостей и хозяев развязались языки. Губернатор цитировал пассажи из своей "Потерявшейся дамы" Патриции, которая обратила к нему свое зарумянившееся лицо, оторвавшись от разрезания открытого пирога с высокими, замысловато выстроенными стенками. Мистрис Летиция и мистер Фредерик Джонс занимались еще одним таким же затейливым чудом выпечки, вздыхая и нежно поглядывая друг на друга. Сэр Чарльз Кэрью, лениво поедая черешню, рассказывал пикантный придворный анекдот мистрис Бетти Кэррингтон, лениво усмехаясь при виде ее смущенно зардевшихся щек и опущенных глаз. Мастер Пейтон, сидящий по другую сторону от мистрис Бетти, выглядел при этом мрачнее тучи.

Затем подали вино, была провозглашена здравица за короля и Церковь, и все встали, после чего дамы погрузили пальцы в душистую воду, вытерли их салфетками с бахромой из серебряных нитей, вышли из дверей, делая глубокие реверансы и получая в ответ нижайшие поклоны, и оставили мужчин пить вино и глинтвейн.