Пленники острова Стримов

Большое, просто огромное, оно каким-то чудом забралось на вершину скалы, обосновалось в небольшой трещине, намертво ухватилось корнями за камень, закрепилось в его трещинах. Поразительное создание, фантастическое. Особенно удивителен его профиль. Слишком уж искорежен ствол, слишком уж перепутаны ветви. Так и веяло от него чем-то, что сродни суеверному трепету. Смотришь на него и понимаешь – непростое оно, это дерево из тех, которым поклоняются…

Я уселся на ровную отполированную дождями и ветрами площадку, расположился в тени удивительного растения, глубоко вдохнул чудесный воздух, пахнущий хвоей, сдобренный морской пылью, залюбовался островом и бескрайним морем вокруг него. Медленно повернул голову в одну сторону, в другую, стараясь все увидеть, все рассмотреть. Этого показалось мало, тогда я достал блокнот, ручку и почувствовал себя настоящим первооткрывателем. Не просто первооткрывателем, а ученым, географом эры великих открытий. Тем, который взобрался на вершину недавно открытого им клочка суши и создает первую карту новой земли. Глупость, конечно, я ведь далеко не первый, были здесь люди, есть карты, детальные карты, но я создам и свою, эта будет особенная, моя, не похожая ни на какую другую…

Ничего не скажу о точности, но в оригинальности моего творения сомневаться не приходилось, все-таки картограф я еще тот! Но я старался. Старался как можно точнее изобразить на листе бумаги то, что видели глаза. Работал медленно и скрупулезно. Со всей возможной ответственностью относился к каждому штриху, к каждому изгибу береговой линии. Водил ручкой по бумаге, старался и с каждой секундой понимал – в моем лице картография ничего не потеряла. Да и не только она, сколько себя помню, ни рисовать, ни чертить у меня не получалось.

Как бы и все. Не прошло и нескольких минут, как я решил, что справился. На странице блокнота красовалась картинка, отдаленно напоминающая карту. Действительно отдаленно. То, что у меня получилось, более всего напоминало фрукт, который вчера красовался на нашем столике в качестве дополнения к коньяку – манго. Нет, правда, с какой стороны ни глянь, а смотрит на меня манго. Аппетитный плод, слегка коряво-овальной формы, надкусанный там, где была бухта, да еще и с хвостиком, образованным изгибающейся у северной части острова песчаной косой…

Отогнав прочь неуместную самокритику, я тут-таки решил – нормальная карта, во всяком случае, как для начинающего. Нет, правда, зачем придираться к самому себе? Вот я и не стал. Убедил себя в том, что рисунок отличный, что карта готова, правда, надо было еще дать названия географическим объектам, пожалуй, это даже важнее точности.

Фантазия, не мешкая, взялась за дело. Рисунок был озаглавлен. «Остров Манго» красовалось в верхней части листа. Ниже и чуть правее, там, где извивалась песчаная отмель, я написал «Коса Хвостик». Ту небольшую вмятину, что в восточном боку воображаемого фрукта, гавань ограниченную дотами, подписал «Бухта Омега».

– Казалось, такая мелочь, несколько слов добавил, а все кардинально изменилось! – восторженно пробормотал я, глядя на то, как непонятный рисунок просто на глазах превратился в карту. – Надо будет придумать названия еще кое-чему, для начала…

Ручка уверенно коснулась центра рисунка. Образовалась жирная точка, у которой я, чуть поразмыслив, написал «Гора Червоточина».

– Если остров у меня фрукт, то точка в его центре – дыра, в которой живет червь. Почему выпуклая? Хороший вопрос. Может это как нора у крота. С одной стороны посмотреть – нора, с другой – холм, – довольный собой я закрыл блокнот. – Действительно начинаешь чувствовать себя географом, правда, стоит отдавать себе отчет в том, что все твои открытия никому не нужны, даже самому себе. Ну и ладно, надо спускаться.

Наверняка эта возвышенность не заинтересует ни одного более или менее профессионального альпиниста. Слишком уж низкая она, склоны слишком уж пологие. Но для меня, человека, не имеющего опыта лазанья по скалам, это был настоящий экстрим. Помню, кто-то мне рассказывал, что подъем всегда проще спуска, так он был прав.

Осторожно, хватаясь руками за редкие выступы, впиваясь пальцами в трещины, я сползал вниз. Полз, с трудом заставляя пальцы выпускать опору, удивлялся, до чего же легко было взбираться наверх, и до чего трудно спускаться вниз!

Вот и «ступени». Пояс валунов, спиральными рядами подчеркивающих конусность вершины. Ноги уперлись в твердый бок одного из них, я облегченно выдохнул, теперь не нужно ползти, можно стать на ноги и спокойно шагать по склону.

Еще несколько минут и передо мною возникла стена густого подлеска. Я вернулся туда, откуда начал подъем. Желания разбежаться и броситься в заросли не возникло, кровь на ссадинах еще не свернулась, потому я медленно побрел вдоль кромки леса, выискивая место, где кусты росли не так густо.