Пленница для двоих

Тут у каждого свои проебы были. Отношения на троих далеко не проеб. А вот похищение — самую малость.

— Значит, ждёте четвертого? — Арина смотрит на Асю, у которой уже явно заметно живот. — Решили нас догонять?

— Мы из соревнования выбываем! — Тиса на пару с Мирой, женой Царя, базарит. Смеются, качая головой. — Хватит уже того, что в доме на одиннадцать взрослых у нас тринадцать детей и четырнадцатый на подходе.

— И это мы ещё с Верой не участвуем в ваших странных гонках, у кого больше детей будет.

Пуля легко улыбается, хотя дохрена лет у них с девчонкой нет детей. Вместе уже, наверное, лет двадцать. Но у каждого свой путь. Я вот тоже не ожидал, что подобным всё обернётся.

Охренительно, на самом деле. Тиса каждый день собой удивляет, как по разному реагирует на ситуации. Может глаза закатить, может немного мозги вылюбить, а может просто прижаться, целуя. С ней — как по минному полю топтаться. Адреналин зашкаливает и уйти не можешь, потому что подсел.

Конкретно.

Навсегда.

— Мы точно выбываем?

Спрашиваю, когда куранты уже давно своё отбили. Ночь на дворе, дети спят мирно. Ну, только Алек и Ксюха о чём-то перешептываются на втором этаже, думая, что никто их не слышит. Не удивлюсь, если дочь Аси и Зверя вырастет и Алека в бараний рог скрутит, прогибая.

Девушки, оказывается, это охренеть как могут.

Моё доказательство на улице стоит, наблюдая за луной на небе.

— Если ты не узнал, как самому рожать, то да, выбываем. Мне уже тридцать три, ребят. Пора закругляться.

— Вот именно, тридцать три. Самое время поднапрячься.

— Я дочь вам родила, деспоты. Только вот.

— Только вот — в начале лета. Давно.

Усмехаюсь, когда её глаза огнём полыхают. Хотя знает, что давить не станем. Особенно после того, как поздняя беременность сложной оказалась. Нахрен, без четвертого ребёнка точно переживу. А вот без Тиси — нет.

Мне сорок скоро. Трое детей и жена. А у жены любовник. Усмехаюсь. Да, пожалуй хватит. Тиса к дому прикипела, за десять лет постоянно перестраивает что-то, улучшает. А спальни свободные не резиновые.

Не хочет четвертого, то не будет.

Да, отец в гробу переворачивается, что Князевым баба крутит. И все решения она принимает. Те, которые реально на жизнь влияют. И так хитро: взмахом ресниц, улыбкой, как ведёт ладошкой по груди. Сразу и не понимаешь, что на всё соглашаешься.

— К океану прогуляемся? Или я одна?

— Ага, чтобы какой-то смертник попытался тебя увести?

— А нельзя?

— Нельзя! Ты забыла, Тис? Ты наша пленница, так что никаких других мужиков.

— Я пленницей была, пока до Москвы не добрались. Кажется, это давно уже было.

— Не, лапочка, условия поменялись. Ты наша пленница на ближайшую вечность.

— Ладно.

Кивает важно, а после улыбается. Заправляет пряди за ухо и срывается по ступенькам вниз. К океану мчится, оглядываясь. Знает, что фору дадим, а после быстро догоним.

Кто же пленниц отпускает?

Особенно ту единственную, которую любишь так.

Конец