Пленница дождя

И тут спереди, на лобовом стекле, облако-туман стало расползаться и появились две знакомые физиономии. Прижав лбы и носы к стеклу, в салон заглядывали Миша и Вадим.

— Я поняла, что это… — сонно глядя вперед, изрекла Настя.

— Что? — столь же сонно переспросила Саша.

— Это цветы.

Это было море белых цветов, затопившее машину. Это были десятки клумб, оборванных ради одной минуты впечатления. Но цель была достигнута: ребята увидели в глазах своих пассажирок неподдельный восторг и, пользуясь влиянием минуты, разделили подруг и увели в разные стороны. Миша с Сашей остались возле машины. Вадим повел Настю вдоль шоссе, куда глаза глядят.

— Ты мне понравилась сразу же, в первый день, когда вы остановили нашу машину, — заговорил Вадим, искоса посматривая на Настю.

— А вот и не верю, — хитро улыбнулась она. — Я прекрасно все помню: ты был хмурым, совсем не разговаривал и все время смотрел в зеркальце заднего вида.

— Да. Точно. В тот день я расстался со своей девушкой и был ужасно зол. А еще нас с Мишей крупно подставил один тип. Все эти неприятности…

— А где теперь твоя девушка?

— Мы больше не встречаемся.

— А из-за чего вы расстались?

— Трудно сказать. Мы все время ругались, наверное, характеры не подходят.

— Ты переживаешь?

— Сейчас уже нет. У меня есть ты. Ведь есть?

Вадим остановился и взял Настю за руки.

— Ой, смотри! — вскрикнула она. В поле среди травы мелькнул и исчез шустрый комок. — Заяц! — Настя запрыгала.

— Ты не ответила, — напомнил Вадим.

— Ну, понимаешь, — затянула Настя и, освободив одну руку, сорвала одинокий подсолнух на тонкой ножке. — Мы с Сашей договорились, что обе ответим «нет». Мы не хотим терять дружбу. Нам ведь так хорошо вчетвером.

— Это все глупости. Детские сказки.

Вадим притянул к себе Настю и нашел губами ее раскрытый рот, приготовившийся что-то возразить. Изнанка губ была прохладной. От Вадима пахло цветами. Настя почувствовала, что голова кружится, а мозг отмечает все-все: и как переместились его пальцы у нее на спине и как он мягко и вместе с тем требовательно прижал ее к себе. А потом, когда Вадим оторвался от ее рта и стал дотрагиваться губами до шеи, кожи за ушами — каждое его прикосновение было нажатием тайных кнопок, существование на своем теле которых Настя вдруг так явственно ощутила. Гудок машины вернул их к действительности. Они возвращались притихшие. По их виду и виноватым улыбкам Саша сразу обо всем догадалась. Но больше ее удивила реакция Миши. Он, так спокойно воспринявший ее отказ, с серьезным видом выслушал все объяснения и потом полчаса развлекал ее анекдотами. Теперь же, когда вернулись Вадим и Настя, он вдруг потерял свою нарочитую веселость, отвернулся к окну и всю обратную дорогу молчал. Саша поняла, что увлекательные вояжи вчетвером закончились.

* * *

В кабинке переговорного пункта стояла невообразимая духота. У Саши по спине ползла струйка пота, пока она липким пальцем набирала бабушкин номер. Внутри, в животе, что-то противно вздрагивало, вторя гудкам.

— Бабушка, это я, Саша.

Саше показалось, что бабушка молчит целую вечность. Наконец какой-то холодный, показавшийся чужим голос сообщил:

— Я слушаю тебя.

Саша сглотнула.

— Бабушка, прости меня. Я понимаю, ты сердишься, но я не могла поступить иначе. Я должна была найти мать.

Снова молчание. Саша не знала, чем заполнить это молчание. Она пыталась представить свою бабушку в полумраке их прихожей, с зеленой телефонной трубкой в руках.

— Судя по всему, ты нашла ее.

— Да.

— Чего же ты хочешь от меня?

Тон, которым говорила бабушка, не предвещал ничего хорошего. Саша слишком хорошо помнила эту ее манеру — если что не по ней, лицо принимает каменное отстраненное выражение, а голос становится казенным. Скорее всего именно таким голосом она разговаривала с нерадивыми подчиненными, когда была директором комбината.

— Бабушка! Я прошу тебя, выслушай меня! Мама заболела… Она действительно нуждается во мне. Нет, в нас с тобой. Приезжай!

Молчание. Саша просто леденела, слушая это молчание. Если бы ей хоть частичку Настиного красноречия! У Саши же в экстремальных случаях язык деревенеет, а слова прячутся по углам.

— Я тебя встречу, бабушка, приезжай! Записывай адрес, я продиктую…

— Не надо, — оборвали ее на том конце провода. — Не трудись напрасно. Я не приеду…

— Как же так? — не поверила Саша. — Она же твоя дочь! И ей сейчас так плохо!

— Я тебя прекрасно поняла. У меня нет дочери. Твоя мать лишила меня дочери, и очень давно. Одного я не могла предположить: что и ты вырастешь такой же неблагодарной и эгоистичной, как твоя мать! Но видимо, яблочко от яблоньки…

— Бабушка, приезжай! — Саша вдруг почувствовала себя маленькой, всеми брошенной. Слезы, душившие ее во время разговора, словно прорвали плотину и хлынули обильным потоком, лишив голос необходимой твердости. — Ты мне нужна!

— Значит, я тебе понадобилась? — не меняя тона, уточнила бабушка. — Я тебя вырастила. А ты смогла обмануть меня и бросить ради кого? Ради какой-то мифической матери, которая тебя знать никогда не хотела! Неблагодарность — вот все, что я получила за все свои труды!