Плещеев

Этот застенчивый юноша, видимо, очень даровит, если судить по тем стихам, что опубликованы в «Слове», и в особенности по новым, которые он показал Алексею Николаевичу. Нет, совсем не зря поручил Плещеев своему сыну Николаю разыскать в училище начинающего стихотворца в юнкерском мундире: даже сердитому ворчуну Салтыкову стихи Надсона пришлись по душе, и тот усердно привлекает молодого поэта к сотрудничеству в «Отечественных записках». Только вот много еще у молодых людей — и у Леонтьева, и у Надсона — несерьезности, смешанной с напускным разочарованием в жизни. А может, это у них и не напускное, а искреннее? Одному только 25 лет, а другому еще нет и двадцати — и уже разочарованы? Что же с ними будет, когда жизнь помытарит их?..

В присутствии Лены молодые люди пытаются выглядеть беззаботно-веселыми. Даже всегда углубленный в себя и потому несколько «дичившийся» шума Всеволод Гаршин стремится держаться «как все» и пробует шутить. Однако Алексей Николаевич чувствовал, что по крайне!! мере Всеволод-то как раз веселится ради Лены… Впрочем, в обществе Лены молодели и те из завсегдатаев плещеевской квартиры, которые давно перешагнули «пору надежд и грусти нежной»: по-мальчишески резвился Модест Ильич Чайковский, блистал остроумием Скабичевский, виртуозно «репетировал» своего генерала Дитятина неистощимый на выдумки И. Ф. Горбунов; даже такие почтенные «старцы», как П. И. Вейнберг, А. И. Потехин, М. К. Клодт, изображали из себя галантных кавалеров этак двадцати-двадцатипятилетних и никак не старше…

Особенно шумной плещеевская квартира выглядела в устраиваемый день именин — 12 февраля. Сколько радости приносили Алексею Николаевичу эти ежегодные собрания друзей и товарищей, превращавшиеся в настоящие литературные праздники. Имей он, Плещеев, побольше средств, чем теперь, то, безусловно, устраивал бы подобные вечера и не только в день именин, а гораздо чаще, как, например, Петр Исаевич Вейнберг, в квартире которого с недавнего времени по средам стали собираться чуть ли не все лучшие петербургские литераторы, композиторы, художники, артисты, ученые столицы[56].

К самому концу лета 1883 года русское общество и русскую литературу постигло новое горе: 22 августа под Парижем после мучительной болезни умер Иван Сергеевич Тургенев.

Похороны состоялись более чем через месяц после кончины, 27 сентября, и вылились в грандиозное шествие, напоминавшее и, может быть, даже превосходившее по всей величественности проводы в последний путь Некрасова и Достоевского.

Плещеев не причислял себя к ближайшим друзьям Ивана Сергеевича (хотя отношения между ними всегда были сердечными), но чрезвычайно высоко ставил все тургеневское творчество, выше Достоевского, Толстого и других первоклассных художников слова. Во многом разделял Алексей Николаевич и общественно-просветительские взгляды Тургенева с их… западнической ориентацией — ведь он по-прежнему оставался верен идеалам 40-х годов…

Похоронили Ивана Сергеевича, как он и завещал, на Волковой кладбище, недалеко от могилы Белинского, — этот факт Алексей Николаевич особо выделил в своем стихотворении «27 сентября 1883 г. (на смерть И. С. Тургенева)», которое прочитал над тургеневской могилой при огромном стечении народа…

Вскоре после похорон Тургенева «Отечественные записки» подверглись новым правительственным гонениям. Второе предостережение было дано журналу еще в феврале 1883 года (за публикацию в январском номере «Современной идиллии» М. Е. Салтыкова-Щедрина), но затем наступило нечто вроде временного затишья. Но затишье оказалось недолгим и, самое грустное, обманчивым: правительство окончательно пришло к решению о закрытии журнала. После совещания в апреле 1884 года министров внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурора синода в «Правительственном вестнике» за № 87 было опубликовано «Правительственное сообщение», начинающееся следующими словами:

«Некоторые органы нашей периодической печати несут на себе тяжелую ответственность за удручающие общество события последних лет…»

И заканчивалось сообщение приговором, «обжалованию не подлежащим»:

«Присутствие значительного числа лиц с преступными намерениями в редакции «Отечественных записок» не кажется случайным ни для кого, кто следил за направлением этого журнала, внесшего немало смуты в сознание известной части общества. Независимо от привлечения к законной ответственности виновных, правительство не может допустить дальнейшее существование органа печати, который не только открывает свои страницы распространению вредных идей, но и имеет ближайшими своими сотрудниками лиц, принадлежащих к составу тайных обществ».

20 апреля 1884 года журнал «Отечественные записки» был закрыт навсегда, и ответственный секретарь этого журнала… снова оказался в ряду других уцелевших от репрессий сотрудников — «вольным» литератором без каких-либо постоянных средств для жизни.

В ОКРУЖЕНИИ МОЛОДЫХ СОРАТНИКОВ