Пляшущие тени

Колосья запеченные

На полуночном пламени,

Как будто в память вплавлены

Обугленностью черною.

И яблоки рисковые,

Хоть кислые, но сладкие.

И эти ночи славные

В объятиях раскованных.

И вдруг всплеснет под берегом,

И вскрикнет где-то в острове,

И лодку черным остовом

Над облаками белыми

Качнет совсем непрошено.

А ей дано как будто бы

Увидеть сон о будущем,

Где грусть живет по прошлому.

Мечтал на лодке перевёрнутой…

Мечтал на лодке перевёрнутой,

Цветенье звёздное разглядывал,

Читал сознанье первородное

На глади водной – черной, глянцевой.

Там видел небо в млечной замети,

В лице любимой отражённое,

В глубинах первородной памяти

Свечой души моей зажжённое.

Я шёпот слышал в каждом шорохе,

А шум воды шаги нагадывал,

Я шорох листьев путал с шёлковым,

И сладкий страх мне был наградою.

И эти страхи первородные

В меня любовь вгоняли клиньями,

И я не шел на спор с природою -

Ложился по магнитным линиям.

Я не мечтал теперь – я здравствовал.

И в небе звёзд искал законную,

Что в горе бы была и в радости,

Пока любовь ещё не кончена.

Но лодка та, костром уплывшая

В свой длинный путь, в своё бессмертие,

Осталась песней еле слышною;

Точнее, памятью в безмерности.

Полибино

Л.Ш.

Звёздные дожди.

И тепло скупое.

А в ушах мотив –

Пассажирский поезд.

А в глазах – судьбы

Странное прозренье:

Всё, что будет – быль

С четверга на среду.

Ночь – на голове

За перегородкой.

Впереди рассвет,

Позади дорога.

И такая грусть

Через всё веселье,

И такая Русь

В дискотеке сельской.

Звёздные дожди

Счастье загадали:

Жди его пожди,

Догоняй годами.

Звёздные дожди.

И тепло скупое.

А в ушах мотив –

Пассажирский поезд.

*Полибино – имение родителей Софьи Ковалевской (Псковская обл.)

Я снова зажигаю…

Я снова зажигаю

Забвения свечу.

В ней ватную угарность

Почувствовать хочу.

Хочу, чтоб всё, что вижу,

Ушло за окоём,

Чтоб Голос слышать свыше,

Чтоб с Богом быть вдвоем.

Я встану на колени -

И, может, наяву.

Калика я, калека,

Пугающий молву.

Гонимый бранным словом,

Непонятый толпой,

Я оживаю словно,

О Господи, с тобой.

Единственная тема:

Я в Нём и Он во мне.

Жизнь – пляшущие тени

В зашторенном окне.

Там я чужой почти что -

Вуаль важней лица:

Обманутый мальчишка

Во власти подлеца.

Но путь уже прочерчен -

Оскомина в зубах.

Прошу за все прощенья

За всех, но от себя.

Я зажигаю снова

Забвения свечу,

Я открываю слово,

Взлетаю и лечу.

У Балтики

                И.И.Леонтьеву

Надежда у моря

меня неожиданно встретит

И с привкусом соли

берёзовой рощи глоток,

Едва я осилю

мажорную музыку ветра,

Пытаясь поверить,

что, вроде бы, не одинок.

Банальная истина,

словно хребет поколений,

Из панциря плоти

ползёт к океану любви,

Чтоб там обрести вдруг

природой осмысленный слепок,

И в панцирь облечься,

чтоб радости крохи ловить.

Надежда надеждой:

взметнётся и пенною кручей,

Призывным аккордом

нахлынет на мокрый песок,

Лениво откатится,

силы последние вручит

Надежде, что следом

ложится на чашу весов.

Л.Г.

1.

Мое тебе «прости» за раненую птицу

Взлетевшей ввысь души, за соль твоих обид,

За свет твоих надежд – не довелось им сбыться:

В них не свершился я, чтобы тебя любить.

Мое тебе «прости» за поезд уходящий

В оставшуюся жизнь с оставленной земли,

За то, что жизнь вершил пустой почтовый ящик,

За письма, что к тебе, собравшись, не дошли.

Прости за все-за все! Пришла пора прощенья

С губительных высот так скоро шедших лет.

«Прощаю» крикни мне с той стороны ущелья,

Из юности моей, глядящей мне вослед.

                2.

Гудят поленья в бочке,

Заделанной под печь.

В краю, забытом Богом,

Рассудок бы сберечь.

Мороз начистит звезды

Прозрачностью до слез

Под этим черным сводом,

Родившим стаю слов.

Бродяжий дух подхватит,

И фразу сочинит,

И музыкой похвальной

Отдаст природе нимб.

И вспомнится мне август

В далеком далеке,

В гнезде уснувший аист

И лодка на реке.

И Млечный Путь уложен

Под тихою водой…

На десять лет моложе

Мы в той ночи с тобой.

Поленья тлеют в бочке,

И в полусонной мгле

В краю, забытом Богом,

Один я на земле.

Западная Сибирь. Буровая. 90-е.

Звёзды загораются над лесом…

Звёзды загораются над лесом.

Звёзды отражаются в воде.

Тёплой ночью первой трети лета

Хорошо, наверное, везде.

Тишина. И всплеск воды глубокой -

Это остров сбросил ком земли.

Соловей, как все земные боги,

Сердце растравил мне до молитв.

Но молю я не удачу в частном,

Не богатство, не успех пера.

Я молю о том, чтоб не кончалась

Молодости жгучая пора.

Надушенная в сумочке…

Надушенная в сумочке

Светилась сигареточка…

С героем опереточным

Жила всего треть суточек.

Треть суточек от слабости,

Вранья чистосердечного,

Пригубленной беспечности

Для смелости, для сладости.

Треть суточек до чёртиков:

Когда ещё востребуют,

И ночь придёт воскресная

Для жизни перечёркнутой.

Оскудевшее чудо, любви отголосок…

Оскудевшее чудо, любви отголосок:

Под сиянием пыльного старого бра,

Окрылённые тЕла обманчивым лоском,

Две души истязали себя до утра.

И в какой-то момент благодарного шока

Им уже показалось, что тени сплелись,

Показался божественным чувственный шёпот

И священным союз – до конца, до земли.

И трамвайный звонок возвестил вдруг не утро

И не соль роковой и отчаянной лжи.

Он пришёл как сигнал, что весь мир старый умер,