Пляска на плахе. Цена клятвы (СИ)

— Да будет так, — он ласково погладил напомаженную бородку. — Для меня имеет значение лишь счастье дочери. Ей будет полезно оказаться в обществе леди Эльтинии, ибо ваша мать – воплощение очарования и лоска. Виттории есть чему поучиться у такой наставницы.

«Выкручивать яйца местной знати? Плести интриги?»

— Уверен, вдовствующая герцогиня будет счастлива представить вашу дочь столичной знати, — ответил казначей.

«А заодно – в очередной раз воткнуть мне шпилю в нежное место. Она никогда не успокоится».

Правитель Гацоны громко хлопнул в ладоши – то был жест, означавший успешное завершение сделки.

— Отлично, лорд Демос. Сообщайте обо всех расходах, связанных с пребыванием моей дочери. Не экономьте: я покрою все издержки, лишь бы она снова улыбалась.

— Приложу все усилия.

— У вас ведь были дети, ваша светлость? До той трагедии…

Демос, позабыв о трости, уставился на носки своих сапог.

— Двое мальчиков, — тихо ответил он.

— И на что бы вы пошли ради них, останься они в живых?

Казначей пристально посмотрел в глаза королю.

— На всё.

— Тогда вы меня понимаете, — Энриге поднялся и разгладил подол туники. — До встречи, лорд Демос. Да пребудет с вами божья милость.

«Еще как понимаю. Но, даю руку на отсечение, тебе глубоко плевать на чувства собственной дочери. Вскоре твой сын женится на Рейнхильде Волдхард, хайлигландке императорских кровей. Почему бы в таком случае не упрочить свое положение, выдав дочь за Деватона? Ты породнишься с обеими сторонами конфликта. Соблазнительный план. Как же тут устоять?»

Глава 5. Эллисдор

Решение спуститься в Нижний город далось Артанне нелегко. Разрываясь между желанием развеяться и гарантированно безопасным просиживанием штанов в замке, наемница все же выбрала риск. Давящие каменные стены, одни и те же лица, замкнутое пространство и постоянное напряжение обитателей герцогских владений – все это начинало сводить ее с ума.

Нижняя часть Эллисдора представляла собой беспорядочное нагромождение построек различной высоты, хищно ощерившихся черными силуэтами на фоне безлунного неба. Единого архитектурного стиля и плана у старого города не было. Хозяева побогаче предпочитали возводить свои жилища из серого камня, бедняки довольствовались домами из хлипкой древесины. Пожары на этих узких улицах случались часто — совсем как в Гивое и десятке других знакомых ей городов.

Пробираясь через широченную лужу, превратившую темный переулок в пруд с каменными берегами, Артанна внезапно остановилась, услышав знакомую мелодию. Из приоткрытых окон таверны доносились слова старой хайлигландской песни: наемница узнала чистый тенор Белингтора. Осознав, что все еще стояла по щиколотку в воде, Артанна ругнулась и зашагала на звук. Вступив в очередную глубокую лужу, она недовольно зашипела, затем свернула за угол, обошла закрытую лавку пекаря и, наконец, вышла к дверям трактира.

Судя по небрежной вывеске, он носил название: «Кающийся грешник», а хозяин также сдавал комнаты на верхнем этаже. Время от времени к песне и звону посуды присоединялся наигранный звонкий женский смех. Даже в империи церковный запрет на занятие проституцией соблюдался условно, а в постоянно воюющем Хайлигланде на это и вовсе не обращали внимания. Как бы ни были набожны Волдхарды, они понимали, что даже самая возвышенная молитва не опустошит яйца бойца и не наполнит казну. Нет ничего проще, чем обложить бордели налогами, коли блуд неискореним.

Ноги понесли Артанну внутрь. Раз уж представился случай, ей захотелось выпить знаменитой хайлигландской крепкой, да побольше.

Грешников в трактире она насчитала с три десятка, кающихся – ни одного. Нижний этаж был полностью забит предававшимися пороку пьянства горожанами и солдатами, верхний ярус утопал в сизом дыму. Завеса оказалась настолько плотной, что разглядеть ничего выше собственной головы Артанна не смогла. Зал пропах смесью табака, жаркого с мясом, свежего хлеба, пива и знаменитой травяной настойки. Переступив через лужу рвоты на пороге и стараясь держаться в тени, вагранийка подошла к стойке.

Белингтор в окружении изрядно принявших на грудь горожан лениво перебирал струны цистры. Рядом с Черсо сидели две молодые девицы, подобравшиеся поближе, чтобы послушать музыку. Служанка воспользовалась поводом наполнить опустевшую кружку музыканта, чтобы продемонстрировать манящий вырез платья. Гацонец многообещающе улыбнулся и кивнул наверх, намекнув на продолжение вечера в одной из комнат. В какой дыре бы ни оказался Черсо Белингтор, обшарпанный музыкальный инструмент обеспечивал ему всеобщее признание и бесплатную выпивку. Хорошо устроился. Как-то они с Артанной попытались прикинуть, сколько же белингторовых ублюдков развелось на свете к его тридцати годам, но, в очередной раз сбившись со счета, оставили эту затею.