Пляска в степи (СИ)

— Желтый вымесок, — оскалился пленник, заговорив на ломанном хазарском, и Иштар поняла, что ночь будет длинной.

Таких непочтительных гордецов никогда не убивали быстро.

Его ударили кулаком по лицу, и он сплюнул в пыль кровь и два сломанных зуба. Злоба лишь сильнее разгорелась у него во взгляде.

— Посмотрим, как ты заговоришь к утру, — посулил ему нанесший удар хазарин.

Барсбек сощурился, обуздывая свой гнев. Он редко мог смотреть на русов со спокойствием; ненависть рождалась в нем всякий раз, когда он видел кого-то из проклятого племени. Слегка склонив голову на бок, он рассматривал пленника, что стоял перед ним на коленях в пыли. Светлые, слипшиеся от пота и пыли вихры уродливыми паклями висели вдоль его лица. Разорванная, пыльная рубаха в пятнах засохшей крови свисала на нем клоками, и под ней виднелись грязные повязки, скрывавшие раны. Правый глаз заплыл огромным, багровым синяком — получил ли в битве или приложили хазары, когда поймали? Из разбитого носа и губ шла кровь.

Рус выглядел крепким, хоть и был молод. Что же, тем лучше.

— Назови свое имя, — велел Барсбек, и толмач из войска перевел для руса его приказ.

— Вымесок, — вновь выругался пленник по-хазарски.

Иштар тоже знала несколько оскорбительных ругательств на языке руса, как знали их и почти все хазары в войске. Гораздо приятнее бросать врагу оскорбления в лицо, чем полагаться на перевод толмачей, которые обычно старались опускать ругательства и прочие непотребства.

После очередного удара пленник неловко свалился на бок. Сам он подняться не мог: мешали связанные за спиной руки, и одному из воинов пришлось схватить его за плечи и вздернуть на колени.

— Назови свое имя, — повторил приказ Барсбек.

Вырвавшееся из уст руса имя звучало чудно и непривычно — как и все их имена. Иштар решила, что даже не станет запоминать. Все равно он будет мертв к утру.

Она видела, что пленник заговорил потому, что захотел, а не потому, что испугался пары ударов кулаком. Это же видел и Барсбек. Он, как никто, мог узнать в толпе достойного противника. Возможно, этот рус был одним из таких.

— Кто еще сбежал из шатра? Кого ты охранял? — перевел толмач.

Пленник сплюнул в пыль густую кровь, так и сочившуюся у него из носа, и медленно покачал головой.

— Они уже далеко, — заговорил он на чужом языке.

Иштар язык русов всегда казался грубым. Они рокотали как гром во время грозы, а слова звучали отрывисто и жестко, совсем не мелодично. Как на таком языке можно было петь песни? Как объясняться в любви?..

— Тебе до них не дотянуться, — добавил пленник, не сводя с Барсбека дерзкого взгляда. — О том, что вы сотворили, узнают все княжества до самого Варяжского моря. Сыновья князя Некраса расскажут!

— Так это же хорошо, — развеселился вдруг полководец, обнажив в полуоскале-полуулыбке зубы. — Пусть знают. Пусть боятся.

— Никто вас, желтолицых, грязных вымесков, не боится, — последние слова толмача потонули в недовольном, возмущенном гуле хазарского войска.

Мужчины повскакивали со шкур и брёвен, на которых они сидели, и заслонили от Иштар пленника. Она поморщилась. Раздались глухие звуки ударов, и единожды прозвучал задушенный в зародыше всхлип.

Ей захотелось уйти, и она поднялась, смотря себе под ноги. Впрочем, толпа по-прежнему скрывала от нее руса, и Иштар не было нужды отводить взгляд. Она отвернулась и начала поспешно пробираться сквозь строй разгоряченных мужчин к своей небольшой палатке, поставленной в отдалении от навесов, под которыми ночевали воины. В воздухе пахло опасностью, и Иштар чувствовала себя неуютно, потому и спешила убраться от них подальше. Иногда лучшей раз не злить судьбу, даже если ты дочь прославленного тархана, и слуги зовут тебя хатун.

До самого утра до нее будут долетать отдаленные звуки: смех воинов, глухие стоны пленника, шипение добела раскаленного железа… Но с русом не станут возиться слишком долго. Его убьют еще до рассвета, до первого луча солнца, в серых плотных сумерках. Барсбеку надоест эта забава, и он отдаст приказ. Пленник так и не назовет ничего, кроме своего имени, а почти все слова, доносящиеся из его рта, будут оскорблениями или проклятьями на головы убийц его князя и семьи. Не расскажет он также и о тех, кому удалось сбежать вместе с ним. Только и будет твердить, что выжившие дети степного князя Некраса передадут весть о вероломном хазарском нападении в самые дальние земли, в самые потаенные уголки. О нем узнают все.

После того вечера, когда в лагерь привели плененного руса, хазары простояли на одном месте еще неделю. Ровно до дня осеннего равноденствия, когда день по длине сравнялся с ночью и пошел на убыль. Все остальные отряды, отправленные в погоню за русами, вернулись ни с чем, а раны Барсбека окончательно поджили. Вестей от Багатур-тархана все еще не было, но полководец тем не менее отдал приказ собирать лагерь и уходить. Времени после битвы прошло достаточно и, кто знает, быть может, русы соберут войско и захотят отомстить тем, кто спалил целое городище?