Пляж острых ощущений

Бой продолжался в течение тридцати минут. Бандиты не хотели сдаваться и отстреливались до последнего патрона. В конце концов, их все же удалось задержать. В операции никто не пострадал, кроме владельцев огромного особняка, где развернулись военные действия. В доме не осталось ни одного целого стекла, испорчена мебель, выбиты двери, пулями изрешечены стены. А теперь о погоде на завтра…

— Ну, что я вам говорила?!! — захохотала Генриетта Владимировна, выключая приемник. — Что говорила?!! Нельзя было покупать этот дом!!! Против фэншуя разве попрешь?!! — Она торжествовала. Она отбросила недоеденный йогурт в мусорное ведро.

Мы ошарашено молчали.

— А вы — подкову повесим! Кошку пустим! Йес!!! — неприлично радовалась Генриетта Владимировна. — Йес! — она согнула руку в локте, сжала кулак и резко дернула вниз. Жест этот никак не вязался с образом приличной воспитанной дамы.

Бизя вскочил, обвел всех взглядом, но, убедившись, что никто не лишается чувств, сел и опять стал есть свои макароны, неприлично громко отскребая их вилкой от сковородки.

Сазон опрокинул в себя рюмку и захрустел огурцом.

— Я правильно понял, наш дворец разгромили? — спросил он. — Или у меня опять батарейки сели?

— Правильно, — вздохнула я. — Против фэншуя не попрешь, правильно мама говорит.

— А вы бы почаще ко мне прислушивались, деточка! — захохотала Генриетта Владимировна, проигнорировав издевательское «мама». Она достала из мусорного ведра свой йогурт и стала его доедать. Это тоже никак не вязалось с образом приличной воспитанной дамы.

Кармен-Долорес печально на меня посмотрела и показала на свой живот. Наверное, она мечтала стать такой же стройной, как я, поэтому перешла на овощные салатики.

— Ладно, — махнул рукой Сазон и крест на его груди полыхнул неприлично большим бриллиантом. — Главное, что все живы. Ваше здоровье! — поднял он вверх рюмку.

… Эпилог — грустное слово.

Это значит, истории скоро конец и автор торопится расставить все точки. Если бы я писала роман, то написала бы «Действие третье». Ведь черт его знает, сколько там этих действий, и в какой момент опустится занавес…

Действие третье

Бизон

Утром Беда обнаружила в почтовом ящике конверт. Обратного адреса на нем не было, а наш был отпечатал на принтере. Элка пожала плечами, вскрыла послание и обнаружила там открытку с видом Куала-Лумпур.

С обратной стороны открытки не было написано ни слова.

— Бэлка! — подпрыгнула Элка. — С ней все в порядке!! С ней все в порядке, а значит, рано или поздно на свет появится девочка по имени Элка!!

— Ага, — хмыкнул я, — у бедной девочки будет чокнутая мамаша и сомнительных взглядов папаша.

— Да какая разница?!! Главное, они любят друг друга!

— Любят, — проворчал я. — Это не любовь, это — истерика.

— Ну, значит я — за истерику!

Дома Элка вставила открытку в рамку и повесила над кроватью.

Больше к теме ее полоумной подружки мы не возвращались.

В этот же день мы поехали всем семейством посмотреть и оценить ущерб, нанесенный военными действиями нашему дому напротив банка.

Картина оказалась печальной. Дом напоминал Брестскую крепость после осады. Не осталось ни одного целого стекла, стены были исчирканы пулями, мебель разодрана и прострелена. Везде была грязь и разруха. Только «светелка» под куполом осталась не тронута. Наверное, грабители не догадались, что выше третьего этажа есть еще одно помещение.

— Страховать надо было и дом, и имущество, — вздохнула Беда, присаживаясь на краешек расстрелянного дивана и закуривая.

— Надо было меня слушаться, деточка! — весело захохотала маман. Она беспрестанно хохотала с тех пор, как узнала об ограблении.

— Главное, что Юлианочкину комнату не тронули, — грустно сказал Мальцев. — Там все осталось так, как было при ней. За это я им всем благодарен…

— Спасибо, бля, — закончила его мысль Элка и добавила от себя: — Да лучше бы ее разгромили!!

Мы спустились на первый этаж и пили за барной стойкой холодный чай из алюминиевых баночек, когда с улицы раздались требовательные автомобильные гудки.

— Пойду, посмотрю, кого там черт принес, — сказала Элка и вышла.

Через минуту она вернулась с выпученными глазами.

— Там… — ткнула она пальцем в сторону улицы, — там… там…

Никогда я не видел Беду такой немногословной.

— Там! — повторила она.

— Господи, деточка, к нам в гости снова грабители банков? — пробормотала маман.

Мы всей толпой выбежали на улицу. Последней бежала Кармен, придерживая руками свой колыхающийся живот.

У ворот дома стояла огромная фура. Двери фуры были открыты, и ее внутренности отлично просматривались. Там стояла огромная клетка, а в клетке…

Я снял с Элки очки и надел на себя. Действительность исказилась, земля под ногами вздыбилась, но даже с диоптриями минус шесть на носу, я увидел, что в клетке зевают, потягиваются, переминаются с лапы на лапу два огромных, африканских — или каких там?! — льва.

— Бля! — сказала вдруг рядом Кармен без всякого намека на испанский акцент.

— Вот те и бля, — обрела дар речи Беда.

— О! — только и смогла сказать маман, указав наманикюренным пальцем на клетку.