Плюс минус 30: невероятные и правдивые истории из моей жизни

Мы уже примелькались в Москонцерте, нас знали и кроме писания скетчей и монологов я сам стал выступать в концертах как «автор-исполнитель».

И нам платили за это. Не так чтобы много, но платили!

Однажды нас вызвал к себе главный редактор Москонцерта Владимир Экк. Мы пришли. В кабинете были Экк и еще один очень симпатичный человек, который представился как «Жак! Валерий Жак! Режиссер!».

И с этого с момента началась совершенно другая жизнь!

А именно – взять артиста Ольшаницкого, которого отобрал на конкурс худсовет, написать репертуар и подготовить к участию.

И мы втроем, мы – авторы и Валера Жак – режиссер, впряглись в работу.

О, это было непросто, очень даже непросто! Теперь уж никто и не знает, что такое Горлит.

А в то время! Это была организация, которая следила за политической грамотностью всего, что пишется, издается и произносится вслух со сцены. Там хранились тома «слов и выражений, запрещенных к публичному исполнению»! К примеру, словосочетание «безбрежные просторы» упоминать было нельзя категорически! «Трагедия» на Чернобыльской АЭС мне однажды заменили на «происшествие», потом на «случай», а потом вообще велели вычеркнуть!

И вот в монологе на конкурс мы в одном месте после отвлеченного от темы смешного абзаца, чтобы вернуться к смысловой линии, написали: «Но давайте вернемся к нашим баранам!»

Казалось бы, ничего особенного. Это вам так кажется! А нам в числе прочих замечаний было указано фразу эту вычеркнуть как «неполиткорректную».

На наш недоуменный вопрос, а тут-то что, Экк сказал дословно:

– Ребята, не надо о мясе! Вы же знаете, как в стране сейчас трудно с животноводством!..

Тем не менее, несмотря на все эти шероховатости, мы прошли с Мариком Ольшаницким и первый тур, и второй, и третий. И стали лауреатам, и грамоту вручал нам Аркадий Исаакович Райкин!

И пошло-поехало!

Теперь кроме монологов мы стали писать сценарии больших эстрадных представлений. К примеру «Парад пародистов» в Лужниках, где впервые на большую сцену вышли Галя Базаркина и Миша Евдокимов, «А у нас во дворе», где впервые Жак вывел на сцену в Москве Валеру Леонтьева, и много еще чего.

Мы мотались втроем по Союзу, писали, ставили. Нас уже знали во всех филармония. Мы стали «своими» окончательно!

Ах, эта гастрольная жизнь. Можно написать повесть, роман, сценарий стосерийного фильма! Любой из прошлых и нынешних может поведать массу историй, потрясающих случаев и неожиданных встреч из этой кочевой гастрольной жизни.

Ну вот, к примеру.

Кроме простых концертов существовало еще множество заказных мероприятий по линии ЦК комсомола, не считая правительственных концертов к государственным датам, в которых обязаны были участвовать все, кого назначали!

Правда, были еще и специальные мероприятия, что называется, для внутреннего пользования. Это концерт, к примеру, на телефонном узле или в больнице. Это сразу, по звонку, где бы ты ни был и чем бы ни занимался, мгновенно мчались все! Никто ни разу не отказал, это было святое.

Так вот, был один фестиваль, который назывался «Огни магистрали».

Человек триста артистов: солисты, коллективы и т. д.

Все это движется на поезде по трассе БАМа с остановками в узловых пунктах.

Там большой концерт. Это называется «начало куста».

После концерта отдельные группы артистов разъезжаются по рабочим участкам трассы.

Через неделю все вновь собираются в узловом пункте с заключительным концертом.

Это называлось «окончанием куста».

Потом на поезде все переезжают дальше, до следующего узлового пункта.

И вот очередной «узел». Когда-нибудь тут, видимо, будет городок… А пока маленький поселок строителей.

Заключительный концерт на стадионе. Стадиона, собственно, нет. Заросшее футбольное поле и длинные, из досок, скамейки в три ряда по обе стороны.

Все как обычно. Приветственные слова благодарности артистам от райкома, исполкома. Ансамбль песни и пляски, Лева Лещенко на открытой машине, массовки, бронетранспортер с лентами, сводный хор… Мошка, комары…

Ведет все это Борис Сергеевич Брунов.

Заканчивается все салютом где-то около десяти вечера.

Потом ужин.

«Великие» – с райкомом-исполкомом, «черная кость» – сама по себе в выделенном бараке.

Все это до утра, по причине а) окончания куста, б) мошка и комары в таком количестве, что создается полное ощущение, что их специально собрали по всей тайге именно в это место на заключительный концерт. По причине последнего никто, разумеется, не спит до утра.

Поезд в пять.

И вот где-то примерно в четыре – четыре тридцать вся элита эстрадно-циркового искусства медленно движется в сторону железнодорожной станции.

Зрелище само по себе ошеломительное. То ли заблудившийся цыганский табор, то ли остатки татаро-монгольского ига, то ли беженцы… Все это, облепленное мошкой, наконец доползает до полустанка и валится вповалку тут же, возле рельсов.

Собственно, никакой станции нет. Есть рельсы и одиноко стоящее деревянное строение с двумя нолями на повисшей на одной петле дверце.

Кто доедает, кто допивает, кто-то ищет то ли вещи, то ли смысл жизни. Куликово поле наутро после битвы.