Плющ оплел ступени (сборник)

Робертсон сидел в той же позе и, запустив пальцы в волосы, растирал голову.

— Значит, ничего не выйдет с деньгами? — Оба прислушались: огонь вдруг затрещал в камине. — Точно, — ответила сама себе Констанс. — Ну, я пошла.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал он. — На днях напишу тебе. Клянусь, я тебе помогу…

В этот самый момент Бетти, отдавшая Констанс свой ключ, была вынуждена позвонить в дверь собственной квартиры. Она позвонила дважды подряд, так не терпелось ей очутиться дома. Робертсон продолжал в отупении сидеть перед камином, и дверь открыла Констанс.

— Хэлло, Кон, — раздался голос Бетти, — ну как, попала в квартиру?

— Ага. Бобкин вернулся. Я пытаюсь занять у него денег.

— Не знаю, что это тебе вздумалось, — томно отвечала Бетти, — у нас денег нет. Хэлло, Бобкин! А что это со светом?

— Шиллинги кончились.

— Да вон три штуки лежат в папироснице. Там всегда что-нибудь есть. Не так уж мы обнищали, не думай, — сказала Бетти со смехом, обращаясь к Констанс. — А тебе сколько нужно, Кон?

— Шесть пенсов на автобус.

— На, возьми шиллинг.

Бетти бросила монету в счетчик. Вспыхнул свет и осветил квартиру во всех ее подробностях: стены, «художественно» окрашенные клеевой краской, шесть репродукций из серии «Лучшие картины мира», темные угловатые очертания дубовой мебели под старину. Констанс лениво подошла к зеркалу и намазала губы ярко-алой помадой, надвинула на лоб свою тесную шапочку с жокейским козырьком, подняв воротник, уткнула в него подбородок.

— Мне пора двигаться, — сказала она, — спасибо за шиллинг.

— Извини, дорогая, что мы не оставляем тебя ужинать. Но, откровенно говоря, заливное, кажется…

— Нет, мне все равно пора, мать там, наверно, бушует. К тому же я поела свинячьего пирога.

— Ну и отлично. Тогда пока. Бобкин, проводи!

Выпустив Констанс и вернувшись в комнату, Робертсон сразу увидел, до чего пришибленной и несчастной выглядит Бетти. Факт налицо: она не может жить без него. Под тяжестью его гнева она вся сжимается, разваливается на части. Видимо, она успела поплакать: вокруг глаз были обводья расплывшейся туши. А теперь она взбивала волосы, специально для него. Он не мог знать, как пылало ее горло под тугой ниткой розового жемчуга — в том самом месте, где недавно был запечатлен поцелуй на горле Марлен Дитрих. Лисья горжетка Бетти сползла с плеча, она сидела в том же кресле, в той же позе, что и Констанс, подняв к нему лицо.

— О, Бобкин, — сказала она, — я была такая… ох, я и сама не знаю. Но правда же, иногда становится так тошно…

— Бедняжка, — сказал он, прикоснувшись пальцем к ее щеке. Бетти вздохнула, поймала его ладонь и стала гладить, откинув голову ему на руку, опустив длинные ресницы.

— Мне так стыдно, — сказала она, — за все!

— Ну ладно… А ты мыла голову…

— Погляди на мой жемчуг: у Свэна и Эдгара, два фунта, одиннадцать и три. Это очень ужасно с моей стороны? Но я должна была что-то купить.

— Мне нравится, когда у тебя хорошенькие вещи.

— Да, насчет этого ты всегда такой милый… Чудная девчонка, эта Констанс, — заметила она спустя немного. — Такая независимая. Не могу ее понять. Вы долго разговаривали?

— Да нет, не особенно.

— Чем-то она жалкая. Ой, огонь-то почти погас!

Огонь в камине действительно при ярком электрическом свете совсем потускнел. Все это порядком надоело, размышлял Робертсон, вяло разгребая угли.

— Когда нас нет дома, — сказал он, — камин горит зря. Совершенно ни к чему. Может, нам и правда перейти на газ?

— Ах нет, мне нравится очаг в квартире, такой уютный, домашний… Вот только решетку чистить… Нет, все равно я люблю, когда огонь в очаге.

— А как ты полагаешь, — спросил он, — что, если мы возьмем Да и выкатимся отсюда и станем разводить цыплят на ферме? Я ведь прикопил немного. Мне все это так же осточертело, как и тебе. Где-нибудь в деревне, а?

— Бобкин! И у нас будет свой славненький коттедж?

Взявшись за руки, они погрузились в мечтательные раздумья: он думал о курятниках и цыплятах, она — о детях. Деревенское безмолвие просочилось в квартиру; там, за окном, может, высились тополя, смутно и торжественно покачивая ветвями. Возникло странное чувство — устойчивости, безопасности.

— Вдвоем, ты и я. Не очень-то нам везло до сих пор.

— Удивительно все-таки, — сказала она позднее, когда они собирались ложиться спать, — почему у этой Констанс никогда нет денег на автобус? Я часто думаю: что с ней станется?…

УЧИТЕЛЬНИЦА ТАНЦЕВ

Ноябрь был на исходе; в четвертом часу дня густой туман поднялся с моря, переполз через скалы и, застилая зеркальные стекла окон, наполнил ранними сумерками танцевальный зал отеля «Метрополь». Деревья в саду расплылись фантастическими контурами, как рисунок на промокашке; еще час красные крыши соседних домов светились призрачным лиловым сиянием, но вот и они потухли. Под золотым потолком, словно нехотя, расцвели редкими огнями три люстры с хрустальными подвесками; желтые полосы света легли на гладкий пол зала.