Плюсик в карму

— Да я тебя!.. И медикус не спасет!

А Олю несло. Она, видимо, достигла своего предела. Больше гнуться она не могла. Теперь либо распрямиться, либо сломаться.

— Что ты меня? Что? Что? Что? Хочешь поединок? А давай, ар-ристократик! Вот прямо щщас!

А не пугайте слабых женщин и не придется штаны от последствий удивления отстирывать. Понимала ли Оля, что делает?

Однозначно — нет.

Она взлетала и пики́ровала на волнах гнева и адреналина. Её стало как буд-то две: одна заходилась от боли и обиды, а вторая наблюдает со стороны и хладнокровно просчитывает каждый вдох-выдох. Ей столько раз твердили — она маг, что она… поверила? Скорее, в русскую рулетку сыграть собиралась. А еще, она твердо знала, что Раим не даст ее убить. Рансу постарается ее достать, хотя бы — покалечить. Это факт. Так медикус Дрири рядом, только позови. Еще земнянка понимала, что злость надо куда-то немедленно стравить, а то у нас тут не только бешеный Раш образуется, но и бешеная Тыря.

Оля со змеиной насмешкой наблюдала, как здоровенный гравпас выбирается из кресла. Видела, как в замедленной съемке — игру мышц сильных бедер, напружиненные плечи и руки с крупными суетливыми пальцами. Что-то такое уже было — когда пили старку с королем и Раимом — те тоже что-то там пальцами изображали, когда пулялись протрезвляющим и успокоительным.

Хладнокровная Оля ухмыльнулась: внезапность лучший аргумент, да, уважаемый? Что и в позу не встанем? И двадцать дуэльных шагов не отсчитаем? Процесс пошел? Начали!

Злая Оля не думала, инстинкты орали — бей первой. Не жалей! Смети! Раздави! И она ударила.

Какова сила мысли? А эмоций?

Пшик и химера.

А если собрать их в один вектор? Узкий и прямой, как луч лазерного прицела?

Когда обида свободной личности, которую лишили выбора, слипается с горечью утраты счастливой жизни; когда попранное достоинство некогда красивой гордой женщины накладывается на ужас перед перспективой вновь стать «овощем»; отчаяние, когда не можешь защитить мальчика, ставшего смыслом жизни, да вообще ничего не можешь, даже голодных накормить. Когда душит ненависть — стоит только краем мысли представить, что пережила Малика, когда отчаянье нгурулочки сливается с собственным ужасом, а пальцы слипаются от засыхающей крови самого дорогого в этом мире человека. Когда жаждешь одного — вырвать сердце у подонка, который эту кровь пролил и раздавить мерзкую гадость каблуком! Каблуком! Каблуком! А лучше — раздавить прямо в ладони, чтобы чувствовать, как хлюпает сквозь пальцы еще горячая, но уже мертвая плоть. И боль. Чужая, нечеловеческая, от которой невозможно заслониться. Боль огромного умного зверя, который кидается на прутья клетки, в надежде, что жалкий щелчок от магического удара заслонит боль от утраты напарника, не просто друга, а смысла существования…

Очнулась Оля разом — по лицу стекала вода, мокрая ткань противно холодила кожу на груди. Глаза пекло, как в перегретой сауне, язык прилип к небу. Потом ее встряхнули сильные руки и мотнулась голова. Тогда-то и пришло осознание — на душе пусто, ноги едва держат, а около кресла, стоя на карачках, блюет Рансу.

Ольга едва ли понимала свое состояние, а Раим видел жёсткую удовлетворенную улыбку — жалкий вид главного пастуха доставлял его помощнице злое удовольствие. Удовольствие настолько сильное, что ссутуленная спина выпрямилась, а плечики под его руками так и расправились. Оля взглянула в лицо Обереговичу и чуть хрипло произнесла:

— Можно отпускать, Раим. Спасибо. Мне бы присесть.

Лавэ выполнил ее просьбу. Нужно было заняться Энвером, хоть воды тому подать. Может, и вправду ординарца завести, как требует Эрик? Хотя, выносить такое за порог…

— Ты же сказал, что у нее магия не проснулась, — просипел Рансу едва отдышавшись — он только что выхлебал пол графина воды прямо из горла.

— Я такое говорил? — Деланно удивился Шенол. — Я сказал, что Ольга свою магию только начинает осознавать. А ты? Ты что, всерьез думал напасть на женщину, у которой магия не проснулась?

— Да я попугать хотел… Ну наглость же невыносимая! — глав пас чуть отодвинулся от лужи, с которой медленно, но настойчиво расправлялись магия уборочных артефактов.

От входа в спальню раздалось тихое:

— Ложь. — Эрик махнул Ольге, не вставай мол, не до церемоний.

Разумеется, главный пастух знал правящего близнеца в лицо. Разумеется, знал и о близости Шенола к трону.

Рансу сидел на полу и только поэтому не свалился от потрясения. Он был уверен, что его влияния на Раима хватит, чтобы замять это дельце. Баба сама его спровоцировала!

Но король!

Ой, что же он сидит! Нужно же подняться и поклониться!

А король деловито вернулся в спальню Раима и вышел оттуда с непрозрачным алхимическим графином и стаканом. Далее, произошло нечто, по мнению Рансу, невероятное — король наполнил стакан и протянул его Ольге.

— Тоник. Вам, драгоценная Ольга, не повредит. Пейте, и нам с Раимом будет спокойнее. Все-таки первый выплеск магии.

На Рансу король внимания не обращал. Как нет его. Болтал что-то про ненормальных иномирянок, у которых все шиверью на выверью. Подумать только — направленный эмпатический удар!