Плохие девочки не плачут. Книга 3

Замшевые туфли красного цвета и светло-голубые джинсы в облипку. Очень в облипку. Серый джемпер, из-под которого виднеется розовая рубашка, и сумка Louis Vuitton, подозрительно смахивающая на женскую. Очень подозрительно смахивающая на женскую.

«Так какого оно полу?» — задумчиво осведомляется внутренний голос.

— Твою мать, это ж Кристина, — пораженно шепчет Маша.

— Да ладно, — фыркаю. — Вообще, на Агилеру не тянет. Смуглый, темноволосый…

— Какая Агилера, кто ее сейчас слушает, — обрывает грубо. — Бери выше, Кристина, которая Роналду.

— Чего? — упрямо отказываюсь вкуривать метафору.

— Криштиану Роналду, что непонятного-то? — шипит чуть слышно. — Гоняет мяч по полю, бреет ноги, вводит моду на обтягивающие микро-шорты.

— Метросексуал? — уточняю вкрадчиво.

— И это не лечится, — тяжело вздыхает. — Прямо эпидемия.

— Где характер орла, и поступь тигра? — цитирую тематическую песню, потом пафосно призываю: — Держи оборону, я отлучусь за святой водой и осиновым колом.

— Осторожнее с колом, еще удовольствие доставишь, — бормочет под нос и, выдержав паузу, приступает к допросу: — Значит, вы программист.

— Нет, — обезоруживающе улыбается чудесное создание.

Черт, что у него за тональник? Ничего за тюбик не пожалею.

— Я переводчик, — уверенно присаживается на стул, эротично забрасывает ногу на ногу.

Удар ниже пояса. Мзду не беру, чисто за державу обидно.

— Ярослав, очень приятно, — сексуально облизывает губы, в порядке очереди гипнотизирует работодателей, а после переключается на Дорика, плотоядно изучает амбала.

Мой жених с недоумением оглядывается по сторонам, мрачнеет и снова возвращается к столь полюбившимся журналам, старательно делает вид, что его здесь нет.

— Не хочу разочаровывать вас, но… — неожиданно политкорректно начинает Маша.

— Мы не станем вас обнадеживать, — своевольно перехватываю пальму первенства. — Во-первых, питаю личную неприязнь к имени «Ярослав», проучилась бок о бок с неким Ярославом и… ну, простите, как отрезало.

Кандидат слегка тушуется от подобного хамства, нервно теребит в руках полу дамскую сумочку.

— Во-вторых, не могу работать с людьми, у которых маникюр лучше, чем у меня.

— О, — пушистые ресницы возмущенно трепещут.

— Пригласите следующего, — прошу ненавязчиво, интеллигентно прощаюсь: — Спасибо, до свидания.

— А просто сказать ему, что у нас закрыт набор переводчиков? — Маша провожает хрупкую фигурку скорбным взором.

— Это скучно, — усмехаюсь. — Dorian, did you like him? (Дориан, он тебе понравился?)

— Not really, (Не особо,) — признается с долей брезгливости.

Наш человек, зря фон Вейганд так жестоко шутил над беднягой. Никакой он не гей, и даже не метросексуал. Хоть где-то подфартило.

Да что скрывать! Я просто баловень Фортуны.

***

Вечером, насладившись расслабляющим душем, сижу на постели со своим верным ноутбуком. Гуглю фото Роналду, любуюсь, пробую проникнуться.

Ну, а че?

Кумир миллионов. Нечего теряться, нужно фанатеть в полную силу.

К Джерарду Батлеру шеф-монтажник ревновать отказался. Кстати, зря. Вот пересечемся с героем моих развратных сновидений на гостеприимных просторах Голливуда и — к черту верность, понесусь на скоростном экспрессе прямиком в искусительный Ад.

Следует избрать более растиражированный типаж, тогда вызовем эмоции посерьезнее.

С Робертом Паттинсоном у меня давно не сложилось. Конечно, не сложилось и не надо. Не судьба, ничего не попишешь. Как говорится, мы чересчур разные, не обнаружили точек соприкосновения или попросту плохо искали.

Поэтому вся надежда на Криштиану.

— Ах, ты мой сладкий пупсик, — щебечу ласково, тискаю за щечки.

Ну, а че?

Пусть метросексуал, зато состоятельный и популярный. Пусть не брутал, зато торс невероятный.

Между прочим, фон Вейганду не мешает подкачаться. Окружил госпожу своего сердца шикарными парнями, Дориком и Роналду, а за кубиками пресса не следит. Если дальше продолжит заливаться виски, то раздобреет, точно на дрожжах. Сейчас он еще выглядит сносно, однако через несколько лет…

Закрываю ноутбук, сжимаю крепко-крепко.

Думать больно. Но не думать не получается.

Злюсь и скучаю. Задыхаюсь, погибаю, подыхаю. Подбираю тысячу блеклых эпитетов, слов, которые никогда не отразят истинное состояние.

Подвешенное состояние. Состояние без него.

Мир застыл. Остался только вакуум. Больше ничего.

А я словно балерина из музыкальной шкатулки. Не в смысле стройная красавица, а в смысле вращаюсь по кругу до бесконечности. Трепыхаюсь, метаюсь из стороны в сторону, но не вырываюсь за пределы ловушки. Застыла на месте. Движений много, толку ноль.

Фон Вейганд следил за мной.

В твоей квартире. В твоей киевской квартире.

Значит, видел, как я страдала и убивалась по нему, как рыдала, напивалась и засыпала на коврике возле кровати. Смотрел, как я постепенно прихожу в чувство, стараюсь склеить жизнь заново, пытаюсь соединить острые осколки. Как делаю первые несмелые шаги к избавлению от пагубной зависимости, как обсуждаю авантюрный бизнес вместе с Машей, как часами треплюсь по телефону с мамой, успокаивая ее на счет неудачи с Испанцем, уверяю, что не умру в одиночестве и непременно выйду замуж.