Плохие девочки не плачут. Книга 3

Фатальное совпадение — в кармане джинсов явственно ощущается вибрация. Либо фалоимитатор забыла выключить, либо мобильник сработал.

Ах, черт, у меня же нет фалоимитатора. Зачем нужен этот бездушный технический хлам, если в распоряжении совершенно живой фон Вейганд?

Значит, телефон, причем чужой. Поскольку на звук вызова я такую жесть даже под страхом медленной и мучительной смерти не поставлю.

— Вы должны сто тысяч долларов Логобанку, — сбивает с толку серьезный тон.

Для верности снова смотрю на дисплей, вздыхаю с облегчением. Хотя чего дергаться? Разве только машинально. Агрегат-то все равно не мой.

— Логобанку или Лохобанку? — уточняю.

— Не паясничайте, — доносится из динамика суровое увещевание.

— Лёня, кончай, не смешно, — настрой не вдохновляет на приколы.

— Кончу, если скажешь еще что-нибудь этим сексуальным голосом, — ржет скотина.

— Где ты сейчас? — игнорирую его веселье. — Ты в нашем городе?

— По центру слоняюсь, отжал бабла у конкурентов, — хвастается успехами.

— Поможешь решить вопрос? — перехожу непосредственно к делу, никогда нельзя давать противнику опомниться.

— Зависит от награды, — многозначительно присвистывает.

— Наградой не обделю, — привычно лгу и скороговоркой выдаю задание: — Нет времени объяснять, сходишь по адресу, как доберешься, сразу набирай. Никаких пояснений не даю, отвечу по результату.

— Стоп-стоп-стоп, — бунтует бывший. — Не мути, говори нормально.

— Лёня, действовать нужно быстро, — напускаю трагичности, получается натурально, ведь балансирую на грани. — Я сейчас очень далеко, не могу туда сгонять, поэтому и прошу. Пожалуйста, не спрашивай. Просто иди. Ладно?

Пауза длится недолго.

— Хорошо, — он соглашается, будто улавливает тревогу сквозь километры. — Диктуй адрес.

Пока Леонид исполняет поручение, продолжаю рефлексировать в компании с любимой текилой. Возвращаюсь в номер, изгоняю оттуда Дорика, запираюсь на ключ и падаю на кровать, не расставаясь с бутылкой.

Мыслей перебор, едва удается совладать с напором. Они давят, разъедают, рушат хрупкое равновесие.

Зачем с таким поразительным рвением рою землю в поисках секретов? Какая вожжа под хвост попала? Почему неймется?

Казалось бы — займись ненапряжным бизнесом, отдохни в сторонке, не мешай взрослым дядям и тетям соревноваться за пальму первенства в жестоких играх.

В чем твоя проблема, Подольская?

Проблема не в хроническом любопытстве, не в умственной неполноценности и даже не в природном таланте регулярно снаряжать пятую точку на опасные приключения. Проблема в том, что отчаянно желаю знать правду о фон Вейганде.

Абсолютную правду.

Без повязки на глазах. Без дешевого морализаторства. Без компромиссов и отмазок типа «если лично не вижу, этого не существует».

Хочу понимать и принимать.

Пусть потеряю часть себя, пусть поступлюсь убеждениями. Пусть буду рыдать по ночам в подушку, задыхаться от ужаса, медленно угасать, снедаемая сомнениями. Пусть…

Ashes to ashes, dust to dust. (Прах ты и в прах возвратишься.)

Но фон Вейганд никогда не позволит мне обратиться в пепел. Никогда не отпустит. Не разорвет стальные цепи, сковавшие нас на смерть и после смерти, в этом и в других мирах.

Знаю, у подножья трона не море крови, а целый океан. Ибо не жестокие битвы отнимают жизни невинных, а равнодушный росчерк пера. Холодный приказ, единственный жест и выгода, поставленная на карту. Твердая вера в то, что победа стоит любых жертв.

Стоит ли?..

Дана считает, будто Доктор — преступник, жуткий парень, отправивший на небеса немало порядочных людей. И она уперто любит негодяя.

Любит ли?..

На зло и вопреки. Следуя в ногу с модой.

Строить отношения с романтиком? Ах, не смешите, слишком скучно. Гораздо круче найти отъявленного психопата, плюющего на принципы и нормы.

Интересно, кабы Вознесенский явился к родителям Даны со скальпелем, позабавился бы с ними на славу, самое гуманное — перерезал бы всем глотки. Сколько бы длилась ее любовь? А кабы кто другой сотворил то же самое, только ради мести дражайшему Вове. Стоило бы счастье такого?

Наверное, определенный винтик во мне сломался, испортился, прогнил и вышел из строя. Или никогда и не работал гармонично. Не отвечал общепринятым стандартам.

Это не одержимость, не ослепленье. Больше нет, уже давно нет.

Понимаю, на моем шефе-монтажнике огромное количество грехов. Понимаю, в его мире ставки куда выше, нежели в бандитских разборках. Счет ведется иными категориями. Немыслимыми и необъяснимыми для рядовых обывателей.

Понимаю и должна узнать. Только так можно понять.

Ведь я люблю, ведь я уверена, что стоит, ведь я готова платить. Чем угодно, кем угодно. К черту исключения — всем.

Поэтому имею право на доверие, на откровенность, на поощрительный бонус.

И если фон Вейганд намерен свергнуть Мортона, занять почетное место на дьявольском Олимпе и безжалостно править владениями, то я не сбегу.

Нет, никогда.

Но я хочу держать за руку, чувствовать знакомый пульс, охранять биение родного сердца. Я не позволю льду побороть пламя. Не позволю окончательно превратиться в чудовище.

Останусь рядом навсегда. Навечно.

***