Плохие девочки не умирают

Я повинуюсь ее команде, словно марионетка. Перехожу из одной комнаты в другую, запирая двери и окна. Меган идет за мной и внимательно смотрит. В этот раз все гораздо хуже, чем обычно. Меган пытается схватить меня за юбку, но я отталкиваю ее.

«ТЫ ЕЕ НЕНАВИДИШЬ».

И на секунду так оно и есть. Я смотрю на дочь и испытываю жгучую ненависть. Но потом это чувство тухнет, как спичка, и не остается ничего, кроме вины, печали и страха. Жуткого страха.

Через несколько минут все готово.

«ИДИ НА КУХНЮ».

Я иду, хоть и не знаю зачем.

«ПОДОЙДИ К ПЛИТЕ».

«ВЫКЛЮЧИ РОЗЖИГ».

Нет… нет…

Но я не могу не повиноваться.

«ВКЛЮЧИ КОНФОРКИ. ВСЕ ДО ОДНОЙ. ОТКРОЙ ГАЗ В ДУХОВКЕ. РАСПАХНИ ДВЕРЦУ».

Я плачу, и Меган тоже плачет из-за того, что плачу я. Она похлопывает меня по спине. Я в ужасе, потому что во мне пульсирует ненависть к ней. Мне отвратительны ее прикосновения.

Я отстраняюсь от нее, и мой взгляд падает на ее ручку. На ней подаренный мамой браслет: с ленточки свисает половина сердечка, которая соединяется с моей. Я нагибаюсь и дотрагиваюсь до браслета. Подношу запястье Меган к губам и целую его.

Потом я встаю, беру ее за руку и тащу в холл. Она кричит, плачет, пытается вырваться. Спрашивает: «ЗАЧЕМ? ЗАЧЕМ? ЗАЧЕМ?»

«НЕТ», — говорит голос.

Но сейчас я сильнее его. Я открываю переднюю дверь и выталкиваю Меган на улицу.

— Мамочка! — кричит она. Ее лицо покрыто красными пятнами. Она рыдает, потому что не может понять, что происходит.

— Я люблю тебя, малышка, — говорю я. — Я так сильно тебя люблю.

А потом я закрываю дверь на засов и на цепочку и иду на кухню. Воздух пропитан запахом тухлых яиц. Я вынимаю из кармана стопку фотографий куклы и разрываю их на мелкие кусочки. Снимки ее лица, ее спутанных волос, рук с отколотыми пальцами, грязного белья. Она отвратительна. Как она могла казаться мне красивой?

Меган колотит ручками в дверь. Она стучит и стучит, но я едва слышу, потому что голос в моей голове визжит и проклинает меня.

«Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ. НЕНАВИЖУ. ТЫ МНЕ НЕ ПОДРУГА. ТЫ НЕ ЛЮБИШЬ МЕНЯ».

Фотографии порваны. Я ползу к мусорной корзине и выбрасываю то, что от них осталось.

Я делаю глубокий вдох. Голос становится все тише и наконец совсем исчезает. Светящиеся зеленые глаза, которые так долго следили за мной, тускнеют.

Последнее, о чем я думаю, это какой красивой была Меган в день своего рождения, когда мне впервые дали подержать ее на руках. Тогда я поняла, что отдам жизнь за это крохотное существо.

А потом я глубоко вдыхаю в последний раз и засыпаю.

Навечно.

26

ТУК-ТУК-ТУК.

Так стучится мама.

Я жива.