Плохо быть бестолковой

– Ну, если только в детском саду, – снова помрачнел он. – Не помню.

– Тем более есть повод сварить. – Я вскочила и, стараясь не смотреть на его насупленную физиономию, снова захлопотала у плиты.

Господи, ну что опять случилось? Что я опять не так сказала? Ведь сидели же как друзья, улыбались друг другу, завтракали, и вдруг – стоп! Занавес опускается, и передо мной снова, вместо славного парня Витьки – Кириллов первого впечатления, неприятный, невоспитанный тип. И главное, совершенно непонятно почему.

Я настолько расстроилась, что у меня задрожали руки. Разумеется, сразу все пошло наперекосяк. И молоко едва не убежало, и какао получилось с комками, и сахара я положила слишком мало – пришлось добавлять. Я молча поставила перед Витей большую чашку, села, отхлебнула из своей. Нет, к счастью, не так плохо. Что значит, рука набита – даже сейчас какао получилось вполне приличным. Не самое вкусное в моей жизни, но перед гостем не стыдно.

А гость попробовал осторожно: не отпил – пригубил, и помрачнел еще больше. Взял чашку обеими руками, подержал, словно грея ладони, и сделал еще один маленький глоток.

– Тебе нравится? – не выдержала я.

– Очень. – Витя не смотрел на меня. – Только горячее.

– Подожди немного, в этой чашке быстро остывает.

– Угу.

Филин, филин в глухом лесу! Не понимаю.

Я решила сделать еще одну попытку:

– Витя, я что-то не так сделала? Ты скажи.

– Все хорошо, все правильно. – Он по-прежнему старательно отводил глаза. – Не бери в голову.

– Да что правильно? – Я даже ладонью по столу шлепнула, хотя обычно таких резких жестов себе не позволяю.

– Ход жизни. – Он решительно влил в себя горячую жидкость и встал. Совсем не аристократично вытер ладонью губы. – Спасибо тебе за завтрак, мне пора. Всего хорошего.

Что, спрашивается, мне оставалось делать? Бежать за ним в коридор, хватать за руки, задавать бесполезные вопросы? Не дождется! Нет, в коридор за ним я вышла. В конце концов, вежливая хозяйка просто обязана проводить гостя. Но стояла молча, скрестив руки на груди и старалась удержать на физиономии самое надменное из доступных мне выражений. Смотрела, как он, опустив голову, надевает ботинки. Может быть, если бы Витя хоть раз взглянул на меня, я сумела бы до конца сыграть роль оскорбленной королевы. Может быть, не знаю. Но когда, открываясь, щелкнул замок, а Кириллов так и не повернулся в мою сторону, я не выдержала.

– Стой!

– Что? – Он замер спиной ко мне.

– Посмотри мне в глаза, – приказала я. Что я хотела увидеть? Чего ждала? Не знаю. Да что же это за человек вдруг оказался в моей жизни, что я ничего ни про него, ни про себя не знаю!

А Витя медленно повернулся и посмотрел на меня. Я тихо ахнула и вжалась в стену. Это были не глаза, а какие-то сгустки черноты, провалы, черная дыра!

– Прости. – Он криво улыбнулся. – Но я же сказал тебе, все правильно. Будь… будь здорова, а остальное купишь за деньги.

Он вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Кажется, я только что сказала, что ничего не понимаю, ничего не знаю про этого человека? Неправда, одно я знала совершено определенно – Витя ушел навсегда. И он постарается сделать так, чтобы больше никогда в жизни меня не увидеть.

Я медленно вернулась на кухню, с отвращением посмотрела на стол. Свалить грязные тарелки в раковину и оставить? Но Маринка предупредила, что вечером меня ожидает проработка, а если к основной теме добавится еще и грязная посуда… Я взяла губку и открыла кран. Горячей воды не было. Господи, да когда же ее успели отключить? Бессонная, полная событий ночь, суматошное утро, неудачный (как хотите, но назвать его по-другому я не могу) завтрак, странный уход Вити – все это я выдержала. Но неожиданное отсутствие горячей воды оказалось той самой соломинкой, которая переломила хребет верблюда. Я швырнула губку в раковину и разревелась. А что еще остается делать, когда все так плохо, плохо, плохо!

Но даже наплакаться вволю я в этот день не сумела, потому что зазвонил телефон. Несколько мгновений я тупо смотрела на него, смахивая слезы, потом у меня мелькнула шальная мысль, что это может звонить Кириллов – ему стало стыдно, он хочет извиниться, вернуться, выпить еще чашку какао… я судорожно схватила трубку.

– Слушаю!

– Ритка, в чем дело? – услышала я раздраженный голос. Не Витькин, разумеется, с чего я вообще взяла, что он может мне позвонить? Да еще извиняться будет – как же, дождешься от такого! Нет, про меня вспомнил напарник. Я к Гошке отношусь очень хорошо, уважаю его, ценю и люблю, как брата, но сейчас мне не хотелось общаться даже с ним. Поэтому ответила я довольно сварливо:

– А в чем дело?

– До тебя дозвониться невозможно. – Гошка, не обращая внимания на мой тон, демонстрировал собственное дурное настроение. – Почему мобильник не работает?

– Ох. – Голова у меня внезапно закружилась, и я присела на табурет. – Я совсем забыла… Ой, Гоша, я даже не знаю, где моя сумка! Хотя нет, знаю, она где-то в машине должна лежать!