Плоскоглазое чудовище

В голову лезли воспоминания о прочитанных в детстве приключенческих повестях, где отважные исследователи высаживались на неизвестных островах, а коварные, кровожадные туземцы, вооруженные дубинами или копьями, бросаются на них из зарослей, и воинственные крики их являются, без сомнения, прелюдией к избиению. Поэтому исследователям, не знакомым с языком аборигенов, приходится прибегать к жестам…

Меншип поднял руки над головой.

– Мой – друг, – нараспев произнес он. – Мой пришел с миром.

Он не ожидал особого эффекта, скорее эти слова психологически должны были помочь ему самому и добавить искренности жесту.

– …записывающую аппаратуру тоже можете выключить, – продолжал наставлять своего ассистента профессор. – С этого момента мы будем дублировать все показания в специальном записывающем устройстве.

Срин снова занялся сфероидом.

– Мне, наверное, следовало бы понизить влажность. Сухая кожа существа, похоже, требует сухого климата.

– Не обязательно. У меня есть самые веские основания полагать, что это – одна из тех примитивных форм жизни, которые могут существовать в самой различной среде. Пока что существо переносит все просто замечательно. И мы должны быть в высшей степени довольны результатами эксперимента, во всяком случае, на данной стадии.

– Мой – друг! – закричал Меншип, в отчаянии поднимая и опуская руки.

– Мой – разумное существо! Мой имеет коэффициент 140 по шкале Векслера-Бельвью!

– Вы, может быть, и удовлетворены, – задумчиво промолвил Гломч, как только Лирд легким прыжком воспарил, подобно огромному одуванчику, к нагромождению аппаратуры под потолком. – Но я – нет. И мне очень не нравится все это.

– Мой – разумное и дружественное суще… – начал снова Меншип и чихнул. – Черт побери эту сырость, – угрюмо пробурчал он.

– Что там такое? – требовательно спросил Гломч.

– Ничего особенного, советник, – успокоил его Срин. – Существо делало это и раньше. Очевидно, это – характерная для низкоорганизованных существ биологическая реакция, периодически имеющая место. Что-то вроде примитивного способа поглощения чрка. Совершенно исключается предположение, что это – средство общения.

– Общение меня совершенно не интересует, – раздраженно заметил Гломч.

– Главное – чтобы это не предваряло его агрессивных действий.

Профессор приземлился на поверхность стола, волоча за собой моток светящихся проводов.

– Едва ли можно опасаться подобного рода существ. Боюсь, советник, что вы излишне позволяете недоверию к неизвестному овладевать собой.

Меншип скрестил руки на груди и погрузился в беспомощное молчание. Очевидно, кроме телепатии, не было другого средства установить контакт. Но каким же образом начать телепатическую передачу мыслей? Чем для этого воспользоваться? Вот если бы его докторская диссертация была по биологии или физике, тоскливо подумал он, а не об «Особенностях размера стихосложения первых трех книг „Илиады“, то он чувствовал бы себя гораздо тверже на ногах. И все же, будь что будет. Стоит попытаться.

Меншип закрыл глаза, удостоверившись предварительно, что профессор Лирд не имеет намерений приблизиться к его особе с новыми образцами аппаратуры и, сморщив лоб, весь подался вперед, стараясь стимулировать предельную сосредоточенность. «Проба, проба, проба… Раз, два, три, четыре. Проба! Вы слышите меня?» – взывал Меншип, пытаясь придать мыслительному процессу как можно большую силу.

– Не нравится мне все это, – снова объявил Гломч. – Не нравится. Называйте это предчувствием, называйте, как хотите, но мы затеяли рискованную игру с чем-то неизвестным, а этого не следовало бы делать!

«Проба, проба! Я пытаюсь связаться с вами. Пожалуйста, отзовитесь!» – неистовствовал Меншип.

– Вот что, советник, – раздраженно сказал Лирд, – давайте не будем. Это – чисто научный эксперимент.

– Конечно. Но все же я уверен в существовании таких тайн, в которое флефнобам не следует соваться. Чудовища с такой жуткой внешностью, не способные или не желающие трлнкать, пусть остаются в покое на своих планетах. У науки есть пределы, мой высокоученый друг. Или, по крайней мере, должны быть. Нельзя познать непознаваемое.

«Почему вы меня не слышите? Отзовитесь, Срин, Лирд, Гломч! Отзовитесь, пожалуйста!» – не унимался Меншип.

– Я не признаю подобных ограничений, советник. Мое любопытство безгранично, как сама Вселенная. А вот, кстати и ваш сын. Не взяв на вооружение добрый десяток достижений науки, он вряд ли мог бы совершать свои героические подвиги в межпланетных путешествиях. Спросите у него!

Испытывая ощущение полного поражения, но еще не потеряв любопытства, Меншип открыл глаза и увидел новый чемодан, необычайно узкий. Чемодан вскарабкался на стол.

– Что… это? – поинтересовался новоприбывший, изогнув над Меншипом пучок надменных глаз-стебельков.