Плот или байдарка

И было почему, Мария Карловна только сейчас осознала, что если Николай уйдет, она не выдержит без него. Это хуже смерти.

Пусть без любви, интимных связей, без особой дружбы жили, но она нуждалась в Коле, он был ее стержнем, опорой, стеной, по которой она росла, опиралась, строила планы.

– Коля, подожди, – позвала она тоже хрипло, силы покидали ее. – Не уходи.

Мужчина не оборачивался и продолжал тянуть канаты, чтоб пристать к берегу.

– Не зови его. Уж если Земин решил – то навсегда! – сказал Кузя и приблизился к матери.

– А про своих любовничков мамка ваша не рассказывала? – не оборачиваясь, кинул отец через плечо. Все уставились на мать, как на незнакомую женщину, впервые осознавая, что мало того, что никогда не слышали ругани родителей, но и не особо интересовались интимной их жизнью. А тут оказывается семьей-то и не пахло давно.

– А как с тобой не иметь? Ты ж бирюк! – недолго раздумывая, продолжал защищать мать Гриша. Мария Карловна сама на него уставилась, как будто впервые видела. От кого-кого, но от Гриши она не ожидала поддержки.

– Мать – королева. Красивая, умная, талантливая, у нее статус. А ты хоть раз этот статус подтвердил? От тебя ж снега зимой не допросишься! На женский праздник, на день рождения… Когда ты ей цветы последний раз дарил? Или подарки? За руку держал? Целовал ее при всех? Комплименты делал?

Николай развернулся, не выпуская канатов из рук.

– Никогда. Иди, мол, купи себе, чего желаешь, все равно тебе не угодишь. А застолья, праздники, выходы? – Хоть раз ты с ней пошел? Нет! Она ж все время одна, как будто незамужняя. А все почему? Потому что ты – эгоист!

Николай побледнел, Мария Карловна находилась в предобморочном состоянии.

– Все о себе думаешь: там тебе скучно, этого ты не понимаешь, те тебе не нравятся, прочие жлобы. А ей как быть? – Гриня, как заправский родитель, читая нравоучения, не отводил взгляда, держа удар, от ошалевшего отца. – Да если б не она! – он пальцем указал на мать. – Из нас ничего б не вышло! И из тебя б ничего не вышло. Все на ее плечах! – и он подошел сзади и взял ее за плечи. Остальные дети сделали то же самое.

– Все, что у меня есть – это потому что она старалась. Она лучшая мать! Я вообще таких женщин не встречал. Ленка моя всегда так и говорит: хорошо, Мария Карловна занятая, и мы мало видимся, иначе б она встала между нами своим авторитетом и талантом. Ее переплюнуть невозможно.

– Пап, у тебя реально другая тетка есть? – застрял на этой мысли Шурик, не в силах уразуметь такую простую вещь, как любовница.

– А ты думаешь, кто меня выхаживал, пока я в больнице лежал с пневмонией, когда тебя щупали там? – хрипло, но уже без злости сказал отец. – Да, Маша – королева, и когда-нибудь, не дай Бог, ты… – он обращался ко всем детям, – познаешь, что значит быть свинопасом у подола королевы.

– Но ты ж сам этого захотел. Ты сам на ней женился, – рассуждал Вася.

Николай тяжело вздохнул. Все эти вопросы и ответы, казалось, он знал наизусть.

– Теперь вы выросли, – начал отец. – Вася и Саша здоровы. Кузя при деле. Гриня молодец. Маша… Маша найдет свое счастье. Еще в самом соку для этого. И мне, наверное, еще не поздно свое счастье организовать.

Он говорил спокойно, но от его спокойствия рвались нервы у всех присутствующих.

– Мы с Вероникой уже четыре года вместе. Она хорошая женщина. Вас не ненавидит. Меня любит. Мне с ней спокойно будет. Я буду помогать, чем смогу, – он потрогал переносицу, потому что из глаз полились нечаянные слезы.

В этот момент с Марией Карловной случился настоящий припадок. Она бросилась в ноги к Николаю и стала стонать, хватаясь за брючины, сквозь слезы и крик, умоляя не бросать ее.

На это страшно было смотреть. Такого дети еще не видели, и поэтому не сразу среагировали. Но увидев плачевное состояние матери, бросились в ноги ей, умоляя встать и не страдать, оставить подлеца-отца одного с разлучницей. Больше всех плакал Шура, который пытался вытирать слезы матери, уговаривая не плакать. Но ничего не помогало. Ее будто били изнутри, она тряслась и хваталась за ноги остолбеневшего мужа.

Николай тоже никогда не видел жену такой. Возможно, и она сама никогда такой не была, и поэтому не сразу, но опустился рядом с ней на колени и стал ее успокаивать, умоляя подняться и успокоиться. Она отказывалась и рассказывала ему, как она его любит, что все это время она не понимала, ради чего живет. Оказалось, ради него-единственного. Ради них. Ради семьи. Она просила дать ей шанс, еще один шанс стать ему хорошей женой. Даже спустя почти тридцать лет брака.

Николай осоловело на нее уставился, не совсем разбирая, о чем просит жена.

– Я тебя всегда любила. Всегда. Ты самый лучший из мужчин, которые только у меня были. Но чтоб понять это, мне надо было пройти все зигзаги, искупаться во всех помоях, – она взяла за руки Николая, который тоже сидел рядом с ней на коленях, и стала целовать его руки, не обращая внимания на присутствие сыновей, которые плакали от жалости к ней, убивавшейся, молившей о любви отца, которого они всегда считали сухарем и чурбаном.