Плот или байдарка

Тут же перед глазами всплыл последний случай, когда у одной, кстати, тоже татарочки, под сердцем зародились двое, но один из близнецов стал развиваться, затрагивая желудок матери. К сожалению, такую аномалию послали к Марии Карловне тогда, когда стало понятно, что ребенок и мать не выживут. Выживет только один из близнецов, развивающийся нормально. Это был вердикт. Нужно было принимать решение: говорить правду счастливой матери, которая лежала на сохранении в клинике в предвкушении увидеть близнецов, или не говорить? Совещания с родственниками длились несколько дней. Несколько дней Мария Карловна не спала. Каждое утро она шла на работу, думая о девушке, у которой не было шанса выжить, как и у одного из близнецов. Мария Карловна боролась за эти жизни, и в то же время лишала жизни другие живые души. Вот такой парадокс.

Девушка умерла, не зная, что один из сыновей умер. Другого усыновили родственники. Муж был не в состоянии смотреть на выжившего сына, он был вообще не в состоянии жить после такого удара судьбы. Мария Карловна теперь понимала этого мужа, она тоже была более не в состоянии жить, ходить на работу, есть, одеваться… Ее жизнь остановилась вместе с решением Шурика.

Глава 4. Зачем?

– А вы зачем рожали четверых? Четверых? – тонкие брови Лейсян по-детски поднялись вверх.

– Как зачем, – разулыбалась Мария Карловна. Это было еще в начале семинара. И улыбка ее была немного злой, еще какая-то нерожавшая сопля с тазом мальчика-подростка четырнадцати лет будет ее, врача высшей категории, мать четверых сыновей, спрашивать, зачем она рожала.

– Чтобы дать им жизнь! – защищалась Мария.

– Давайте не будем терять время и отнимать его у других участников семинара, – детские брови Лейсян вернулись в горизонтальное упрямое положение, как безжизненная линия на аппарате дыхания, – детей рожают для себя. Для себя любимой. Для себя всегда. Даже если думают, что рожают для мужа, страны, для самих детей. Всегда рожают для себя.

– Для себя любимой, – тихо повторила за ней Мария.

Господи, для себя. Но у Марии Карловны даже на язык не ложились эти слова: «для себя любимой». Ни «для себя», ни «для любимой» никогда не существовало.

Хотя нельзя сказать, что она совсем уж не видела детей: она их и кормила до года, а Шурика и Ваську до двух лет, они регулярно ходили то в цирки, то в театр, на новогодние елки. У Марии Карловны имелись все фотографии с новогодних елок, и только пару раз пришлось Николаю самому везти детей из-за неотложного случая на работе. Этих моментов было мало, но они ярко, словно звездочки, блестели в памяти. Она ими гордилась, она рассказывала про них коллегам. Все восхищались Марией Карловной: как она успевает вести такую активную деятельность, имея такую большую семью. А она, оказывается, не успевала. Никак не успевала.

– Муж может уйти к другой, молодой. Может и вовсе умереть. Или охладеть, разлюбить. Мать ребенка не бросит никогда. Если, конечно, она не ехидна.

Мария Карловна не была ни ехидной, ни росомахой. Она была полной дурой к своим сорока восьми годам!

– Вы их выцарапали из рук смерти, понимаете? – Мария Карловна нутром ощутила царапины той смерти, что прошлась по ее душе и семье. – Но посмотрите на себя, ведь и вы одной ногой в могиле… – строго сказала Лейсян, подытожив сумбурный рассказ клиентки о той непростой запутанной ситуации, с которой та пожаловала. – Грыжи – это симптоматика достаточно исследованная психологами.

– Грыжи – это обычное явление для хирургов: у меня по две, порой, три операции в день. Все время на ногах. Стрессы, – оправдывалась врач.

Лейсян отрицательно покачала головой, это было неважно.

– Есть и другие профессии на ногах, но у них нет грыж. Грыжи – это непосильное бремя, которое берет на себя человек, вставший на место Бога. Комок или сгусток ответственности, собственной значимости, права судить, решать за других, право отнимать право. Человек, взявший на себя власть знать, что хорошо, что плохо, за других. Ставить им судьбоносные диагнозы, и это не касается здоровья. Такое нагружает. В зависимости от типа самовластия, различаются и грыжи. Ответственность за чужие жизни и решения – блокируются шея и плечи, где хранится чрезмерная гордость быть ответственным за других. Неумеренное желание раздавать другим советы или подгонять под клише – нагрузка на поясницу. Поясница – это уже тяжелый случай: немогущая разогнуться или поклониться, она помыкает родными, особенно матерью и отцом, которые валяются у гордых, скорее всего, немогущих согнуться и в коленях ног.

Отца хорошо Мария Карловна не помнила, но точно знала, что он – полная мразь: алкаш и конченый человек. Вроде он что-то даже представлял из себя в начале жизни, из рассказов мамы, но потом спустил в сортир и планы, и талант, и красивую наружность, и их семью из четырех человек. Жив ли он сейчас, было неизвестно да и неважно.